Вокруг света 1966-01, страница 69

...Однажды в дом прибежала соседка.

— Меникэ (так звали хозяйку), где Людмила?

— Что случилось?

— Сугандхи умирает.

— Как так?

— Она легла и скоро умрет.

— Заболела?

— Нет, умирает.

Ничего еще не понимая, Людмила покидала в сумку все лекарства, которые у нее были с собой.

Завидев Меникэ и Людмилу, спешащих к дому Сугандхи, из хижин по обе стороны улицы выскакивали женщины и присоединялись к ним. Много ли в деревне новостей? Все знали, что • с молодой женщиной случилось что-то неладное.

Перед дверью в хижину женщины остановились, пропустили вперед Людмилу и Меникэ. В углу возле двери в кухню на циновке лежала исхудавшая молодая женщина, почти девочка. Она была закутана в голубое застиранное сари. На шее не было ожерелья, на пальцах ни одного кольца. Длинные густые волосы рассыпались по циновке. Сугандхи больше ни в чем не нуждается на этом свете, она отдает все, что у нее есть, своему мужу, сама же хочет умереть.

— Что случилось с тобой, дорогая?

Сугандхи долго молчала. Она не хотела ни с кем разговаривать...

— Меня ударил муж.

— Этого не может быть.

— Меня ударил муж, и я хочу умереть.

Одна из женщин в дверях услышала слова Сугандхи. И уже через несколько секунд за дверью послышались голоса мужчин. Людмиле показалось, что все мужчины деревни ждали где-то поблизости, но не подходили, полагая, что все это женские причуды, но тут... Он ударил Жену!

— Она же может подумать, что у нас в деревне бьют женщин! — возмущался кто-то за дверью.

— Вот что, Сугандхи, — сказала наконец Меникэ. — Твой муж Веллепола больше тебе не муж.

— Но куда я денусь? Я лучше умру.

— Зачем тебе теперь умирать? Ты свободная женщина.

Людмила, побудь с ней, я схожу домой и принесу все, что нужно. Она не возьмет ни одной вещи из дома этого человека. Она будет теперь моей старшей дочерью и твоей сестрой. Хорошо?

...Вечером муж Сугандхи возвращался с поля. Вот он здоровается с проходящими соседями. Но те его не видят. Смотрят мимо. Окликнул мальчика. Тот ничем не показал, что услышал его голос. Сказал что-то проходившей женщине. А та запела песенку, глядя перед собой. Веллепола огляделся. Мирная, тихая улица. Но на этой улице нет Вел-леполы, нет для него места.

Пять дней, пока Сугандхи поправлялась, деревня бойкотировала Веллеполу. На шестой день дверь в сад Меникэ отворилась, и, не входя в калитку, Веллепола бросился на землю. Он молча лежал в пыли. Меникэ не спеша спустилась с веранды и заперла калитку.

Но вечером того же дня не выдержала Сугандхи. Она, ставшая старшей дочерью в семье, разносила гостям угощение.

— Веллепола сердился на меня за то, что я не умела хорошо готовить, но Меникэ выучила меня, и теперь Веллепола не будет на меня сердиться.

— Ты хорошо сказала. Он никогда не будет на тебя сердиться. Мы его проучили. А если что — помни, что ты наша дочь.

Наутро Веллепола снова улегся в пыль. На этот раз калитку не закрыли. Хозяин дома вышел к нему и принялся его ругать за то, что тот посмел ударить женщину, да притом жену. Веллепола плакал от радости. Потом он поклонился хозяину, Меникэ, Людмиле, своей жене, односельчанам.

«...В Европе уже шла война — отзвуки ее докатывались и до нас.

Академия наук почти перестала присылать деньги, и Александр Михайлович, чтобы не бедствовать, работал в Калькуттском музее, писал книги об индийском театре, музыкальных инструментах, составлял каталоги. Отдыхать особенно не приходилось: чуть

поднакопятся деньги — ив путь. Ассам, Манипур, леса Декана... На повозках, пешком, верхом.

Зимой мы приехали в Мадуру, старинный город на крайнем юге Индии. В кварталах бедняков свирепствовала холера. Из одной-единственной больницы, которую опекали миссионеры, сбежали все. И санитарки и сестры... На шестьдесят коек ' было шестьсот больных, обслуживала которых... одна женщина. Никому из обитателей европейского квартала и в голову не приходило помочь ей...»

— ...Вот что, мисс Паркер, — неожиданно грубо сказала соседка Людмилы, — вы, миссионеры, соорудили здесь эту больницу, чтобы залавливать души, и распутывайтесь теперь сами как знаете...

Мисс Паркер резко повернулась и сбежала с веранды английского клуба.

Людмила допила кофе. Попрощалась с дамами. Заглянула на теннисный корт и перекинулась парой слов с Александром. Потом вышла на улицу и спросила у первой же встречной женщины, несказанно изумив ее знанием местного диалекта, как пройти к госпиталю миссии...

— Я ничего не понимаю в медицине, — сказала она замученной, растерянной и злой мисс Паркер, — но дать градусник, вынести горшок, да напоить больного я смогу...

— Вот что, если вы и в самом деле хотите мне помочь, то есть помочь больным, приходите завтра с утра... Да, кстати, вам о престиже белого человека говорили?

— Говорили.

— И не тронуло?

— Я русская. Так что английский престиж не пострадает.

— Так вы та самая путешественница?

— Наверно, та самая. Слухи передвигаются быстрее людей.

...Утром больница показалась Людмиле еще более удручающей, чем в мягких сумерках. Не только на полу в палатах, но и в коридорах, на веранде, во дворе больницы лежали люди. В тот день Людмиле пришлось ассистировать при

67