Вокруг света 1966-03, страница 14

кие-то странные жерди, которые торчат из стен домов на разной высоте и придают домам сходство с ежом.

Это сточные трубы.

Прогулка по улицам Шибама не доставляет особого удовольствия: хотя часть нечистот впитывается в землю, воздух буквально пропитан миазмами. К тому же, когда идешь по шибамской улице, ни на миг не покидает чувство, будто находишься на дне глубокого ущелья, куда не проникает солнце.

Улицы образуют невероятно острые углы и самые неожиданные изгибы и повороты. В машине или повозке можно пробраться от ворот только до площади. На тесных улицах разминуться могут, да и то с трудом, только пешеходы, а глубокие сточные канавы посреди улицы вообще исключают езду на колесах.

В центре Шибама, словно карлик среди великанов, стоит мечеть. Она тонет в окружающих ее небоскребах, как церковь святой Троицы тонет на Бродвее в Нью-Йорке.

В противоположность жилым домам, скучным и серым, арабские мечети очень красочны. Изящная отделка и стройные минареты делают их оазисами красоты посреди каменной пустыни, в которой нет ни одного зеленого дерева.

Единственное, что украшает дома Шибама, — это входные двери, большие и тяжелые. Как правило, их изготовляют из кедра, реже из пальмы, и покрывают замысловатой резьбой. Замкй отличается чрезвычайно сложным механизмом: ключом служит нечто вроде деревянного гребня, с помощью которого и открывается засов.

Оконные рамы тоже украшены резьбой, но сами окна так малы, что если кто-то смотрит на улицу, лицо закрывает весь оконный проем. На верхних этажах в окнах висят соломенные шторы, спасающие жителей от солнечных лучей.

Однажды я заметил веревку, которая была натянута над улицей между двумя зданиями на уровне восьмого этажа. С помощью веревки обитатели соответствующих квартир обмениваются продуктами питания, табаком и другими не менее важными вещами. Это весьма практичное приспособление избавляет жителей верхних этажей от необходимости бегать вниз и вверх по лестнице, когда надо одолжить что-нибудь у соседа.

Увидеть зеленые деревья можно лишь за городом, однако и здесь пальмы такие пыльные и высохшие, что больше похожи на деревья из пластика или папье-маше, чем на живые растения.

Как и большинство других городов Аравии, Шибам построен на небольшой возвышенности. Поэтому колодцы находятся за городом. Лишь при мечети есть маленький колодец, но, естественно, святую воду из него нельзя употреблять на мирские нужды. Поэтому весь день между городом и колодцами двигаются толпы женщин, одетых в синее. Здесь, как и в других районах Саудовской Аравии, самую тяжелую работу делают они.

У некоторых женщин я заметил на голове какие-то странные предметы. Издали мне показалось, что это колпаки, и лишь вблизи я понял, что это самая обыкновенная жестяная воронка!

Когда женщинам нужно перелить воду из колодезного бурдюка в свой собственный, они пользуются воронкой, чтобы не расплескать ни единой капли, а когда бурдюк полон до краев, воронку надевают на голову, и она защищает от солнца.

В оазисе самое большое уличное движение, какое возможно в пустыне, и громко ревущих ослов,

несущихся во весь опор, так и хочется сравнить с нашими велосипедами, на которых укреплены маленькие моторчики. Но в самом городе жизнь очень монотонна и бедна событиями. И поэтому наше появление в городе вызвало немалый интерес.

В Шибаме нет отелей, зато здесь есть один необитаемый дом, который предоставляют в распоряжение путников. В это время в городе, кроме нас, не было других иностранцев, \л мы трое: Ниангара, шофер и я — оказались во всем доме совершенно одни.

Ходить по нему — все равно что блуждать в недрах огромной горы. Температура воздуха здесь чудесная, как в прохладном гроте, но разобраться в запутанном лабиринте коридоров и комнат нелегко.

В доме семь этажей и невероятное количество маленьких и больших комнат, не считая всевозможных кухонь и прачечных с крюками, на которые можно вешать бурдюки с водой. Возле каждого крюка устроено вентиляционное отверстие. Внешняя поверхность бурдюка всегда немного влажна, и, поскольку воздушная тяга усиливает испарение, вода в бурдюке остается холодной.

Во время нашего путешествия Ниангара выполнял обязанности повара, но, как толькб мы приехали в Шибам, мы наняли по местным обычаям несколько слуг. Если нужно было принести мне стакан воды, то Ниангара обегал в поисках кого-нибудь из слуг весь дом — от первого до последнего этажа.

В ранние утренние часы весь оазис и город окутан туманом из пыли. Как только забрезжит рассвет, горы, окружающие город, образуют на фоне утренней зари самые фантастические силуэты, окрашенные в самые фантастические тона. Некоторые из них еще совершенно черные, другие уже чуть подсвечены солнцем, а третьи словно растворяются в утреннем небе.

Оазис медленно просыпается. Сначала холодно, но солнце быстро поднимается над горизонтом, и в половине восьмого его лучи уже в полную силу обжигают склоны гор. В один миг оазис приходит в движение.

Ребята-пастухи бегут рядом со своими козами или гонят вниз по склонам стада баранов. Стада эти так велики, что напоминают гигантский оползень, вдруг обрушившийся с гор на оазис. Одно стадо гонит красивая девочка лет четырнадцати; когда я хочу сфотографировать ее овец, она сердито поворачивается ко мне, и я спешу объяснить, что мне нужны овцы, а не она.

В длинных черных покрывалах идут, спотыкаясь, маленькие девочки; многие из них уже прячут лицо под чадрой. Они направляются к колодцам или просяным полям, где отпугивают нахальных воробьев.

Вот заскрипели колодезные колеса, и день начался.

При всяком удобном случае мы садимся в машину и совершаем долгие прогулки. Мы уезжаем в сторону от селений, караванных троп и оазисов, туда, где красота пустыни поистине чарующая. Это неистовая и в то же время полная гармонии симфония красок и оттенков, каких не найти ни в Альпах, ни в цветущей Флориде. Стоит окунуться в пустыню, и вы чувствуете себя околдованным.

Надо сказать, что поездки по пустыне достаточно сложны. Бешеный ветер ударяет в лицо и свирепо впивается в кожу тысячами песчинок.

(Окончание на стр. 74)

12