Вокруг света 1966-07, страница 59

За спиной кока пламенеет огненная Костина шевелюра.

— Костя, — спрашиваю я, _г — как там? ^; *

— Порядок! — улыбается Костя. — У тебя как?

— Да вот, — говорю я виновато.

— Ничего, — успокаивает Костя, — на плавбазе зашпаклюют... Ну, будь, — машет он рукой, — на вахту побегу.

— Будь, — говорю я и закрываю глаза.

Рядом что-то говорит кок, но его слова, как большие шмели, гудят глухо, ударяются

в стены, путаются в складках одеяла и, ослабев, падают где-то на полпути.

5

Ветер.

Мы идем ночными калининградскими улицами — мимо сверкающих витрин и рекламных огней, мимо спящих домов, мимо черной громады бывшего дворца прусских королей.

Я и Костя.

В последний раз идем мы, потому что я уезжаю. В Ленинград. В мореходное училище. Может, и встретимся еще, но сейчас мы не

говорим об этом. Молчим, дымя" искрящимися на ветру сигаретами.

— Ну, держи краба, — протягивает мне Костя руку, когда мы останавливаемся у вагона. Он" усмехается по обыкновению, кажется спокойным, и только прищур глаз выдает волнение. Я крепко жму его узкую ладонь.

— Привет парням, — говорю я.

— Пиши, — говорит Костя.

Поезд трогается, я вскакиваю¹

в тамбур, машу и долго еще различаю на перроне высокую фигуру Кости — рыжеволосого парня, научившего меня понимать вкус житейского ветра...

ЗАСТАВА НАД ПЯНДЖЕМ

— Слушать интересно.

— Ладно, тогда слушайте дальше. На плато река разлилась и никакой дороги — лед. Машины проваливаются. До Харгуша добрались в 20 часов. А еще надо искать этот Тули-Бай. Сам комиссар не знает где. Мы только номера пограничных знаков знаем — ищем знак. Если бы наш кишлак, свет бы горел, — сразу бы нашли. А там электричества нет.

...Вчера, когда мы ехали в «газике» над Пянджем, шофер Гена вдруг притормозил на повороте и сказал:

— Вот по такой дороге мы хлеб афганцам везли. А лед намерз так, что она углом градусов в тридцать к обрыву. Лишние из машин выходят, прыгают от мороза за поворотом, ждут нас, шоферов. А мы едем — тянет вниз, а мы едем. Ну как, вылезем, попьем нарзану?

Мы вылезли и попили очень холодного, колючего нарзана. Чашки не было, набирали воду в горсть, она проливалась между пальцами обратно в ручеек, пересекающий дорогу и потом водопади-ком устремляющийся в Пяндж...

— Ну, что делать? — продолжает майор. — Вижу, то ли юрта, то ли сугроб впереди. Комиссар стал кричать. Ждем. Прибежал парнишка. Ну, значит, нашли.

А утром переправляли хлеб через покрытую непрочным льдом, занесенную снегом реку. Машины ничего поделать не могли, даже «газик» сел. Собрался весь

(Окончание. Начало на стр. 17)

кишлак — с лопатами. Все равно трудно.

Майор снова закуривает.

— Обратно тоже...

Гена про эту часть дороги рассказывал так:

— В час ночи выехали — потом день, снова ночь, а конца пути не видим. Вот мы сегодня уже двести проехали — дорога не дай бог, чтобы нервы на ней лечить. А мы тогда эти двести километров двое суток делали.

Навстречу из-за скалы вывалился колхозный грузовик, всем своим видом показывая, что вот-вот столкнет нас в пропасть. Гена прижал машину к стенке, помахал рукой.

— Вот он тоже хлеб тогда возил. Вместе с нами. На этом самом ГАЗе...

— Такие случаи бывают, — говорит майор. — Правда, это, как говорится, не прямая наша работа.

— А прямой много бывает?

— Все бывает. Граница...

и СНОВА ХОРОГ

Где-то на уровне облаков дорога свернула и повела нас в глубь Памира. Граница осталась позади.

Позади долгие рассказы из пограничной жизни: о памирских шоферах, о том, как во время войны пограничники, которых оставалось по шесть-семь человек на заставе, воевали с вдруг ожи

вившимися, хоть и состарившимися басмачами, и о дальнем посте который был на несколько дней отрезан снежной бурей, и о том, какие волейбольные команды есть на заставах на высоте от трех до четырех километров, и, главное, о том, как задерживают нарушителей. А сейчас пора возвращаться в Хорог.

На этот раз мы видим его с другой стороны — мы буквально сваливаемся на город с гор. Дорога вылетает к устью Гунта над самым Хорогом — на несколько сот метров выше него и сбегает, сбегает по отвесной стене, пока вдруг не проедешь мимо электростанции, магазинов и не попадешь под тень тополей и красных флагов. Праздник сорокалетия начнется завтра. И его заслуженно будут отмечать вместе с жителями города пограничники.

...В театре имени Рудаки идет репетиция праздничного концерта. Мы курим в темноте со старшиной, который ведает самодеятельностью. Старшина волнуется, хотя пограничники еще никогда его не подводили. Он говорит, что солдатские таланты хорошо известны в округе. Это действительно так.

А пройдешь вниз по улице, там уже граница. И по берегу идут дозором два пограничника. Их черные силуэты видны на серебряном фоне освещенной луной реки.

57