Вокруг света 1966-09, страница 63

вылезли, говорит Александрини.

— А остальные?

— Остальные'.. Четверо упали в океан и восемь во главе с Нобиле разбились при катастрофе...

Гильбо спешит в глубину дирижабля.

— Нобиле и его товарищи живы, — говорит Амундсен, — они на плавающей льдине, их спасением занято двенадцать наций... Мы доставим вас в Кингсбей и затем продолжим поиски остальных.

Гильбо пытается приподнять кусок оболочки и выглянуть наружу. Он кричит:

— Надвигается туман... Надо спешить... туман... потом... обледенение... Но я шучу, друзья! — спохватившись, добавляет Гильбо.

— Зато Арктика не шутит,— отвечает Ардуино.

Гильбо продолжает:

— Сейчас мы заберем двоих из вас и через три часа прилетим за остальными...

Лица четырех застывают, глаза гаснут.

Амундсен потупил глаза, он не смог смотреть на итальянцев.

— Гильбо! — сказал он вполголоса. — Неужели при всем вашем мастерстве вы не поднимете еще двоих?..

— К сожалению, я не волшебник — просто летчик.

Амундсен молча берет под руку Гильбо, уводя его все дальше и дальше, так далеко, чтобы итальянцы не могли слышать их разговора.

Бывшие члены экипажа «Италии» в молчании и полные напряженного ожидания следят за теми, кто решает сейчас их судьбу.

— Надо найти выход... Не взять их всех — смертельный удар... Давайте облегчим самолет, выбросим все, без чего человек может обойтись на грани небытия.

Гильбо тоже хочется решить эту трудную задачу.

— Если выбросить рацию и про

чие «мелочи», мы сможем взять с большим риском еще... одного.

Итальянцы смотрят на тех, кто выносит им приговор.

Они видят, как те двое спорят, что-то доказывая друг другу. Этот разговор труден. Очень труден. Вот Амундсен решительно опускает руку и после длительной паузы направляется объявить решение.

Амундсен и Гильбо идут молча. Итальянцам кажется, что они медленно и долго идут, идут так долго, что почти топчутся на месте. Но это им только кажется.

Еще издали Амундсен говорит оживленно и громко:

— Друзья, летите все!..

Спасаемые кинулись благодарить Амундсена, Гильбо. Они жмут им руки, обнимают, плачут. Гильбо, поглядывая на рваные отверстия в оболочке, где виднеется небо, говорит:

— Торопитесь... торопитесь... это Арктика...

Туман постепенно заволакивает

мертвый дирижабль. Поддерживая друг друга, итальянцы бредут к самолету... Амундсен неподвижен.

— Желаю вам счастливого пути... Гильбо вернется за мной. И мы продолжим наш путь.

Итальянцы в недоумении. Растеряны. Ардуино нерешительно произносит:

— Синьор, мы даже не знаем, что вам сказать...

Амундсен весело перебивает:

— Скажите: до скорого свидания... спешите...

И он показал на густеющие клубы тумана.

Растерянные и счастливые итальянцы все время оборачиваются, машут руками оставшемуся человеку.

Амундсен стоит статный, сухопарый, улыбающийся, заложив руки в карманы своих полярных брюк. Взмахом руки он прощается с уходящими. Александрини еще раз оглянулся назад, спросил Гильбо:

— Все произошло так неожиданно... простите, синьор, кто этот непонятный... добряк?..

— Последний рыцарь века... — сказал Гильбо, разглядывая невеселое для полета небо...

Удаляется ледяной берег, где распростерлись остатки дирижабля «Италия», и постепенно исчезает фигура одиноко стоящего на кромке ледяного обрыва человека с поднятыми в прощальном приветствии руками...

— «Орел, который летал в одиночку», — так назвал Амундсена мой товарищ по «красной палатке» чех Бегоунек, — медленно говорит Вильери. — Орлиная гордость великого полярника вызывает преклонение. Но теперь мы хорошо знаем, что человека, даже очень большого человека, одинокие усилия не приведут к успеху. След Амундсена и Гильбо обрывается в бухте Тромсё, откуда взлетел «Латам». Ни одного из тех, кто остался в гондоле «Италии», когда нас выбросило на льдину, никто больше не видел. И о том, что произошло в арктических льдах, можно только догадываться. Но очень хотелось бы, чтобы Амундсен и в действительности погиб так, как предполагается в фильме, — с сознанием выполненного долга перед людьми.

Записала Т. ЧЕХОВСКАЯ, наш спец. корр.

60