Вокруг света 1966-10, страница 67

ных с обожженными лицами, руками, ногами отбросило в сторону. Пламя гналось за убегающими. Люди-призраки, выбравшись из дыма, кидались в канал. Их вылавливали техники нефтехранилища и фейзенцы.

Через четыре часа человека, которого считали без вести пропавшим, найдут в поле в пяти километрах от Фейзе-на — он шел, слепо выставив перед собой руки. Это был один из пожарных.

«Я уже десять лет занимаюсь пожарным делом, — расскажет капрал Молье. — Но Фейзен... Такое никогда не забудется. Огонь рычал в емкостях, как реактивный самолет. Я даже не услышал второго взрыва, нас вдруг снесло наземь — всех, кто был вокруг...»

Двое суток длилась схватка с пламенем белого облака. Из Парижа, Марселя, Гренобля были вызваны специалисты по борьбе с огнем. 300 брандспойтов непрерывно по

ливали пять оставшихся сфер, чтобы те не воспламенились: ведь в «зоне А» находились емкости с бензином — около 40 тысяч кубических метров. Страшно подумать, что случилось бы с городком, доберись пламя до них. Но ветер, к счастью, дул в другую сторону.

Итог: двенадцать погибших, из них девять пожарных. Громадные убытки. Фейзен из цветущего городка, знаменитого своими оранжереями, превратился в закопченный, унылый бидонвиль без стекол, без зелени.

Комиссия, долго ведшая расследование, вскрыла множество причин: здесь и опоздание с сигналом тревоги и нечеткая работа аварийной службы. Но главное в другом. Об этом знали все, и с самого начала, но выяснилось это слишком поздно: компания-подрядчик сэкономила на земельном участке и поставила сферы слишком близко друг к другу, занизив технические нормы на 20 процентов.

КОМОАО БЕЗ ДРАКОНОВ

СО стр. 48 ▼

разрешила эту проблему наиболее простым и совершенным способом: она дает семенам прорасти на месте и сама сажает их рядом с собой. На кончике гибкой ветви из семени выходит заостренный корень, очень твердый и гладкий, сантиметров двадцать в длину. Держится эта естественная шпага с помощью почки, а когда вся «конструкция» созревает, манглия-мать выпускает ее острием вниз. Если это случается в отлив, живая стрела глубоко вонзается в ил и вполне способна сопротивляться напору волн. Ее будущее обеспечено. Но в прилив зародыш манглии уносится в море и обречен на гибель.

Масса живности копошится в полумраке мангровых зарослей, различаемая скорее на слух. Хлопанье створок раковин каких-то моллюсков; плеск рыб, попавших в ловушку переплетенных корней, хриплый клекот маленьких цапель и, реже, нежный голос дюгоня — вот наиболее привычные звуки этого удивительнейшего водяного леса.

Тысячи ярких крабов размером не больше однофранковой монеты еще издали привлекают внимание и, похоже, даже зовут подойти поближе, делая без устали своими клешнями жест «Иди сюда! Иди сюда!». Но если вы прельститесь приглашением и захотите подойти поближе, вас ждет разочарование, ибо красивые кра-бики тут же исчезнут в своих бесчисленных ходах.

Только если вы присядете на корточки и будете ждать, не шелохнувшись, минут десять, ваше

терпение будет вознаграждено забавным зрелищем: вначале в отверстии жилища появится на конце длинного черенка подозрительно глядящее око, а за ним и сам его обладатель. Перво-на-перво он обходит вокруг свое логово, тщательно исследуя окрестности двумя своими перископами. Не вздумайте пошевелиться, ибо это немедля обратит краба в панику. Зато если вы останетесь недвижны, он сам подойдет к вам, и тут уже вы сможете как следует разглядеть его.

Вы обратите внимание, что у него одна большая клешня белого цвета, такой же величины, как он сам, а вторая — почти не заметна.

У каждого самца собственная территория — небольшой квадрат ила, который он отчаянно защищает от соперников. Когда крабы дерутся, они обхватывают друг друга своими большими клешнями и резким движением стараются их сломать. Частенько случается, если один из врагов не успевает как следует уцепиться за землю, то другой откидывает его на метр в сторону!

В центре своего владения краб сооружает узкое логово длиной сантиметров в сорок. Он беспрестанно улучшает и надстраивает его стенки так, что получается что-то вроде макета знаменитой Пизанской башни. Наготове у него подобие пробки из вязкого ила, и, когда поднимается прилив, он скрывается в убежище и плотно закрывает за собой «дверь» в потолке.

Внимание наблюдателей давно уже привлекал один их жест, которому, кстати, они обязаны своим именем — «крабов-скрипа

чей». На самом деле он старается этим обратить на себя внимание самок. Поскольку острота зрения у этих крабов изумительная, они сразу же замечают появившуюся в окрестностях самку и, вытянувшись как можно выше на своих ножках, начинают ритмично водить своей белой клешней, как настоящие музыканты, пока красавица не уступит приглашению кого-нибудь из них и не даст себя увести в подземную обитель.

Как ни хочется нам остаться, наступает утро отъезда. Устроившись по двое в пироге, мы даем сигнал к отправке. Все наши друзья тоже здесь.

Легкий ветерок, спустившись с гор, надувает паруса и нежно подталкивает нас к открытому морю. Одним взглядом мы еще можем охватить всю бухту, окаймленную белым песчаным пляжем, а сразу же за ним — потухшие вулканы, чьи склоны заросли густой высокой травой и лонтарами. Один из гребцов дудит в морскую раковину, второй ударяет в медный гонг, а третий уже торопится развести на носу огонь для первого утреннего риса. Неожиданно из воды показывается стайка дельфинов и несколько минут резвится среди пирог.

А там, на пляже, размахивая полотенцем, мечется высокая фигура нашего проводника, и, кажется, я вижу в манграх мириады крабиков, машущих своими белыми клешнями в бесконечном прощании, которое мне так хочется считать за пожелание «скорого свидания».

Перевел с французского М. БЕЛЕНЬКПИ

5 «Вокруг света» № 10

65