Вокруг света 1967-03, страница 16

того, чтобы позлить Слазика. Но Славик и так был зол. Башенный кран раскачивался, как камышинка, Сесигюль взвизгивала от страха и грозилась все бросить.

— Плакали наши рекорды, — мрачно заключил Славик, а это значило, что он готов бороться до конца. Нахалов надо обставить хотя бы потому, что они в Джанатасе всего две недели и уже спорят со стариками. Между прочим, их кран что-то меньше раскачивается.

— Сесигюль! — крикнул Славик. — Хватит мечтать о Генке. Посмотри направо. Хитрые приезжие ребятишки поставили кран на тормоза да еще оттяжками страхуют. Надо перенимать опыт.

С оттяжками кран стал устойчивее. Но и ветер тем временем поднажал. Все равно качка. Плывет Сесигюль в кабине по бескрайним горам, хлещет ветер в лицо, а внизу, в адской пыли, суетятся каменщики. Это длится целую вечность. Если бы новички ушли, Славик тоже увел бы своих ребят. Но новички не уходят, а ему гордость не позволяет уступить.

Пыльное солнце прячется за горы. По всей обогатительной фабрике загораются фонари. Взорванный и неубранный гранит громоздится до самой железной дороги. Фабрики, конечно, еще нет. Ее еще предстоит построить.

Славик думает о фосфоритах, которым угораздило появиться именно в Каратау, в этих Черных горах, в этой каменной, всеми забытой пустыне. Не будь фосфоритов, не строил бы Славик город, а плавал бы где-нибудь на сейнере, селедку ловил бы...

Э, да ведь это слова Генки Челышева... Наверное, устал. Вот затеяли марафон! Если новички не уступят, придется работать так и сутки, и вторые, и третьи... Пока не упадут. Славик явственно увидел, как их несут на носилках в общежитие, и даже повеселел.

— Марафон только начинается! — он постучал кельмой по стене, давая знать, что _ хорошем настроении и что надо бы еще поднажать.

Но тут некстати появилась почтальонша и стала искать «самого неисправимого чудака». Ей пришлось перебрать всех ребят, и она с тем же глупым вопросом пристала к Славику. Славик схватил ее за руку, подвел к краю, к самой черной пропасти:

— Ты будешь там, если скажешь еще хоть слово. У нас рекорд. Марафон.

— Это тебе, Слава, теперь я вижу, что тебе, — рассмеялась почтальонша и убежала.

Разорвав конверт, Славик увидел свое письмо, написанное, как он помнил, у костра...

Это было две недели тому назад. К Славику подошел прораб и просительным голосом сказал:

— Новички меня заклевали. Им подавай Каратау. Им покажи фабрику. Они доктора наук, не меньше. Я устал. У меня наряды и процентовки. А у тебя, Славик, светлая голова. Возьми над ними шефство.

Славик был в ударе. Окруженный толпой новичков, он говорил о роскошных танцевальных вечерах, театрах и такси. Над его головой шумели тополя. Подсвеченный, играл цветными огнями причудливый восточный фонтан. Журчали вдоль тротуаров арыки. Над черными горами висела неправдоподобно большая луна...

Но тут подул ветер, и унес его город. На том месте, где только что светился фонтан, поднялся песчаный смерч. Славик вздохнул. Город еще в зародыше — десять домов, детсад, ресторан, и тот недостроенный.

В прошлом году им, в числе первых приехавших на стройку, никто не смог бы показать и этого. Города тогда вообще не было. Ничего не было. Пустынные горы казались застывшим морем. Каменные волны до самого горизонта. Серые, однообразно голые. Ни деревца, ни кустика. Лунное безмолвие. Осколок чужой планеты, упавший в пустыне...

Славик подумал, что новичкам и сейчас не особенно уютно. Тысячи километров до дома. Кругом камни, и в этих камнях непонятные чудаки.

— Прошлой зимой мы катались здесь на лыжах,— улыбнулся ободряюще он, — две недели лежал снег...

Пока Славик лазил с новичками по взорванным горам, наступил вечер. Он здесь всегда начинался неожиданно. Вроде бы только что было светло — и вдруг сразу темень. С гор потянуло холодом...

— Идите к костру, ребята, — окликнули из темноты.

Славик повел на свет свою уставшую команду и увидел дядю Макулбека и механика. Они пекли картошку. Это было здорово! Ребята окружили костер. Когда картошка была съедена и все наличные папиросы выкурены, механик спросил:

— А вам известно, с чего начинался Джанатас?

— Со Славика, — сострил кто-то из приезжих.

Механик не обратил на это внимания.

— С экскаваторов. Вон с того.

Там, куда он показывал, огненные глаза прожекторов яростно боролись с тьмой и угадывалось движение огромного стального тела. Все начиналось действительно с этих чудовищ — это было ясно, казалось даже, что они всегда ворочались в этих диких горах, чудом сохранившиеся динозавры.

Но механик говорил о другом. Он продолжал свое:

— В нем сто восемьдесят тонн. Его, значит, раз-* бирают, везут на новое место, собирают, и на все это требуется два месяца. Ну, а нам ждать было некогда. Решили перевезти целиком, по железной дороге. Она, как вы, наверно, заметили, еще и сейчас не сдана. А тогда все на живой нитке держалось. Однако втащили на платформу. Повезли. Дня два тащились эти девяносто километров. Откосы не укреплены, справа кручи, дорога во многих местах по гранитной террасе идет. Паровоз тащит платформу, а мы рядом бежим. Уж и не рады, что затеяли. Если грохнется вниз, не собрать гаек. Да и не поднять его ничем. Во всей округе нет такого подъемного крана. Двигаемся целым табором и — ох, побаиваемся! Вот так и начинался Джанатас.

При свете костра механик стал разбирать какой-то ротор. И тут к огню подвинулся молчавший до сих пор Макулбек, по прозванию Веселый ата.

— Врешь ты все, — спокойно сказал он. — Джанатас начинался с апа Баги. Когда сюда проведут асфальтированную дорогу, вы ей поставьте памятник. Это Баги показала, как лучше проложить дорогу в Джанатас. Пришли люди к Баги и спросили: «Апа, ты помнишь самый большой разлив реки?» Баги села на ишака и поехала, чтобы показать вашим, куда поднималась большая вода.

14