Вокруг света 1967-08, страница 35

по его мнению, доску со старинной живописью, вывезенную им из пустующей деревянной церковки владимирского села Чер-нокулово.

Подобные телефонные разговоры в музее происходят довольно часто. Коллекционеры то и дело обращаются с просьбой дать консультацию по той или другой своей находке. Правда, чаще всего результаты осмотра оказываются неутешительными: хозяин, к примеру, полагал, что является обладателем древнего и редкостного подлинника, а на деле оказывается, что хранит он расхожее изделие начала двадцатого века или в лучшем случае талантливую подделку под старину.

С. поехал к коллекционеру без особой надежды на успех.

...Была большая икона с темным и грубым изображением, наверняка сделанным провинциальным богомазом самого начала нынешнего века. Но все это не имело сейчас никакого значения, потому что в верхнем углу доски светился — именно светился — дальним таинствен

ным временем маленький квадратик самодельной расчистки и веяло строгостью двух чистых, благородно положенных рядом красок — матово-синей и алой, киноварной.

Это был пятнадцатый век. Век Рублева.

Началась профессиональная, научная расчистка изображения, которое когда-то называлось «Спас в силах». За работу эту взялся один из опытнейших советских реставраторов А. В. Кириков. Кропотливое и бережное извлечение живописной жемчужины из грубых створ олифового покрытия и позднейших записей — дело, которое может растянуться на годы. Человек, склонившийся с изящным скальпелем над реставрируемой доской — поверхность ее шершава, там и тут зияют рваные раны, узлы, рубцы, горбинки, — человек этот без преувеличения может быть отнесен к самым терпеливым на земле.

Сколько усилий воли, сколько спокойствия должен он

проявить, чтобы ежедневно сдерживать в себе жажду не-утоляемого зрителя, который уже увидел глаза, строгие, напряженные, руку, худую, нежно просвечивающую... Вот сейчас бы за один присест снять, сорвать грязные наросты поздних эпох, увидеть все чудо целиком — открытое, первородное.

Но мастер неумолимо оттягивает этот день, этот миг. Оттягивает на год, на два года, потом еще на полмесяца. По крошечному квадратику, по слою дарит он себе ежедневно. По одной капле, а жажда так велика.

С чем сравнить эту работу? Не знаю... Но вот лежит мартовский снег. Потемнелый, пожухлый, с колючей коркой наста. А под настом — другие пласты. И они хранят в себе следы иных месяцев и дней. Где-то там темнеет ветка, сбитая с дерева метелью. Пони^ же — стиснута двумя снежными страницами криптограмма птичьей прогулки. Еще ниже хранится отпечаток заячьего ночного танца, следы полозьев,

Фотоэтюды М. САВИНА