Вокруг света 1967-11, страница 33

брата. Мысли Константе были простыми, чистыми и твердыми мыслями каменотеса. Камень тоже такой. Мысли фалангистов были мягкими, грязными и злобными, как гнилое дерево гроба. Фалангисты пообещали Константе освободить брата, и он сдался. Но...

Военный трибунал приговорил Фаустино к смертной казни. Его расстреляли На кладбище Бойсака. Вместе с ним с поднятыми кулаками пали несколько рабочих из Падрона и журналист Хуан Хесус Гон-салес.

Состарившаяся, похудевшая мать продолжала свое паломничество.

Каждую ночь фалангисты открывали тюрьму и уводили арестованных.

Однажды вызвали Константе Листера.

Фалангисты из конвоя увидели, как он пошел на них со сжатыми кулаками, сверкая глазами... Двоих он сбил с ног... Ударил третьего... Крича от ужаса, палачи выстрелили из своих пистолетов.

— Ай меус фильос! ¹

Эдуардо, Мануэль -и Хесус, которого звали в Мадриде Энрике, ушли в горы и начали борьбу в рядах партизан».

Энрике Листер оказался похожим на себя: человек энергии, не укрощенной годами, бросающейся в глаза с (первых же жестов. У Листера мощная, кряжистая фигура, большие, «привычные к работе руки. Таким и представляешь человека, прошедшего путь от каменотеса до профессионального революционера, от солдата до командующего Пятым корпусом Испанской республиканской армии. Таков путь товарища Листера, члена Исполкома ЦК Коммунистической партии Испании.

Сегодня Энрике Листеру шестьдесят лет.

В газетах только что опубликован Указ о награждении его орденом Красного Знамени.

Мы поздравляем ветерана революционных войн с высокой наградой от имени всех читателей «Вокруг света».

— Недавно в Париже вышла ваша книга. Отрывок из нее был помещен в «Известиях». Таким образом, многое о вашей жизни нам известно... Итак, каменотес стал республиканским генералом, «Мадридским Чапаевым», ведь так вас называли?..

— Да, но до гражданской войны в Испании в моей жизни был еще один важный этап — я ©первые приехал в Москву. Это было в тридцать втором. Я всерьез занялся в Москве учебой, но меня не покидало чувство, будто чего-то мне не хватает.

•Все изменилось, когда я пошел работать на строительство метро. Да, мне we хватало работы! На строительстве я стал таким же 'гражданином, как любой советский человек, и жизнь моя была такой же, какой она была тогда у 'советских людей. С первого же месяца я выполнил норму на сто тридцать два (процента и завоевал звание ударника. С этой нормы я уже не сходил, а потом даже превысил ее.

в моей бригаде было (пятнадцать парней и десять девушек. Всем было меньше двадцати, даже бригадиру девятнадцать. За мои двадцать четыре года меня тут же окрестили Дедом.

Помню, как сердечно меня (встретили, да и за весь год, <что я работал в бригаде, у меня было немало случаев оценить дружбу и товарищество московских (рабочих.

'Ай меус фильос! — О мои сыновья! (на галисийском наречии).

Работа была трудной. Строилась самая первая линия метро—мы работала на участке от «Красных ворот» до «Охотного ряда», и техника была довольно шримитивной. вообще-то работа эта не была мне в диковинку: еще в 1928—1930 годах, в промежутках между отсидками, я работал •проходчиком (на строительстве тоннелей для железной дороги из Сантьяго в Ла-Корунья. ,

Строительство первой линии Московского' метро было творением молодых рук. (Какая замечательная молодежь! Люди разных профессий, они приходили с заводов, из школ, университетов и колхозов. Каждый раз, когда я потом видел, как строятся новые линии Московского метро, я мыслями возвращался к тем (годам. Я помню, как «прорубались мы сквозь землю, как «ода лилась нам за шиворот и скапливалась в сапогах, ;помню, (как кл^ли цемент руками. Сколько энтузиазма, сколько героизма я видел у советской молодежи!

В августе 1935 года моя московская учеба закончилась. Я выехал подпольно в (Испанию...

Впрочем, я с тех (пор <не раз 'виделся с друзьями по бригаде. Ломню, в тридцать девятом, в очередной приезд в Москву я отправился на ВСХВ. Стояла замечательная погода, и я пробродил по выставке целый день. И вот под вечер, когда я уже «и на ногах еле стоял, кто-то вдруг накинулся на меня сзади, сгреб огромными ручищами (а я и сам, как видите, не сорок шестого размера) — и ну меня тискать! Оказалось, старый приятель по бригаде.

Я и позже встречал своих друзей-метростроевцев.

— Вы писали, что многих ваших советских друзей * вы впервые встретили в Испании?

— Конечно, очень многих. Особенно тесные отношения были у меня с капитаном (такое звание он носил 1в то время) Родимцевым. >В Испании мы его звали капитан Лаблито — Павлуша. Он был в моем корпусе и (прошел «через все главные сражения.

Когда «через два года мы вновь (встретились, Паблито был уже полковником. Потом мы уже увиделись в сорок пятом, (И, на мой взгляд, он остался таким же испанцем, как <в дни сражения за Мадрид.

Хорошо помню красивую девушку Симону Грин-ченко. (В Испании она была переводчицей советского полковника Чайкина и, нужно сказать, доставляла ему немало хлопот. Ей мало было ее прямых обязанностей; как только начинался бой, она бросала свои штабные переводы и (пробиралась на передовую. Симоне было лишь девятнадцать, но она была настолько смела и отважна, что у нее было чему поучиться и опытным солдатам. Часто (так было, например, во время боя за Кон-куд) она (первой врывалась на вражесюие позиции. Нет, недаром Симона была нашей общей любимицей.

...Как видите, у меня действительно немало русских друзей — товарищей по труду, товарищей по общей борьбе.

Я рад, что свое шестидесятилетие встречаю в (Москве. Рад, что снова могу «пройтись по родным для меня улицам, потрогать рукой старые знакомые мне дома, увидеть то, что фантастически быстро — за время, прошедшее «с моего последнего приезда, — «выросло на улицах вашей столицы, а потом просто сесть в метро и «проехаться по так хорошо знакомой мне линии — от '«Лермонтовской» до «Проспекта Маркса»...

31