Вокруг света 1967-11, страница 41

ты получились неслыханные. Вот смотрите, — химик провел пальцем по окну прямую линию, — это поверхность земли. В ста пятидесяти метрах от поверхности Преображенский нашел поваренную соль, под ней калий, под ним магний и под магнием опять поваренную соль и каменный уголь. Толщина пласта пятьсот метров!

...Вы спрашиваете, как Преображенскому могло надоесть это дело? Очень просто. Надо было выяснить площадь залегания калия. Преображенский пошел к югу. Он начал закладывать скважины через каждые пять километров — и все то же, только пласт становился чем дальше, тем все толще. Тогда Преображенский решил делать скважины через десять километров — все то же. А время — и немалое время — идет. Преображенский делает скачок в двадцать пять километров до Березников — пласт еще богаче!.. Можно прийти в ярость».

Это рассказ писателя об открытии на Урале величайших в мире залежей калийных солей — сырья, без которого немыслима современная химическая промышленность (кстати, до революции господствовало мнение, что калия в России нет и быть не может). Но, пожалуй, уголь удивлял геологов не меньше.

Образцы угля, присланные крестьянином в легендарном 1919 году, после геологической разведки привели к открытию Печорского бассейна, чьи запасы в полтора раза превысили запасы знаменитого Донбасса. Предварительные оценки богатств Кузбасса оказались заниженными «только» в 65 раз! Его запасы — 900 миллиардов тонн — почти вчетверо превысили ту цифру, которой в 1913 году оценивались все запасы каменного угля в России...

К началу сороковых годов на долю СССР приходилось уже свыше 20 процентов всех разведанных каменноугольных богатств земного шара.

Уже в послевоенные годы по-настоящему обрисовались совершенно необъятные залежи каменного угля в Сибири и в Средней Азии. Канско-Ачинский, Ленский, Южно-Якутский, Таймырский, Тунгусский, Зырянский, Буреинский, Карагандинский,

Тургайский, Майкубенский угольные бассейны: запасы угля в азиатской части СССР оцениваются

ныне совершенно астрономической цифрой — свыше 8 триллионов тонн! Это не потолок. Разведка на уголь продолжается всюду, и новые угленосные территории обнаруживаются даже там, где, казалось бы, все давно измерено и оценено.

К примеру, Донбасс: за полвека его площадь возросла более чем вдвое. А запасы за десятилетия интенсивной добычи не только не оскудели, они возросли в четыре с половиной раза! И геологи убеждены, что нам известны еще не все богатства этого старейшего угольного бассейна...

Вернемся, однако, назад. Примерно к тем же годам, что и очерк К. Г. Паустовского, относятся воспоминания академика А. Е. Ферсмана о первых экспедициях советских геологов. Вот в каких условиях начиналась планомерная разведка минеральных богатств страны.

«Почти без продовольствия, без обуви и без какого-либо специального экспедиционного снаряжения начали мы наши работы. На ноги подвязывали мешки, чтобы они не скользили по голым скалам, на сырых камнях... Все грузы продовольствия и камней переносились на спинах самих участников экспедиции.

Был конец сентября: у нас не было ни палаток, ни даже брезентов, но, несмотря на пронизывающий ветер и холод, мы шли без дорог и троп...»

Это на Кольском полуострове, где конец сентября суровостью обычно равен ноябрю в Подмосковье.

Неокрепшее народное хозяйство не могло тогда снабдить геологов порой даже минимумом необходимого. А перед ними лежали сотни верст бездорожья, тайги, пустынь; и они шли. Шли с энтузиазмом, потому что новостройки нуждались в результатах их работ, как голодный в куске хлеба.

Тогда всех геологов страны, пожалуй, можно было собрать в одном большом зале. Если бы кто-нибудь вздумал сделать это сейчас, ему бы пришлось арендовать... город. И не маленький, потому что геологов, коллекторов, лаборантов — всех тех, кто участвует в разведке минеральных ресурсов, сейчас полмиллиона. В их распоряжении сотни

самолетов и вертолетов, тысячи машин и вездеходов, сложнейшее геофизическое оборудование, мощные буровые станки. Иные месторождения стало возможным обнаружить с воздуха! Открытие в двадцатых — начале тридцатых годов таких рудных залежей, как, скажем, хибинский апатит, калийная соль на Урале, сера в Кызылкуме, стали достоянием истории. Но масштабы изменились; сейчас открытие даже нескольких, даже уникальных месторождений уже не воспринимается как нечто исключительное. Так и должно быть при таком размахе работ!

Не изменилась лишь природа. Холод севера и жара юга остались прежними; не всякое болото одолеет вездеход; далеко не везде пройдет машина, и отнюдь не все откроется с воздуха. Труд геолога по-прежнему суров, и праздникам, подобным тем, что описан у Паустовского, предшествуют нелегкие будни.

«К концу экспедиции геологи превратились в бурлаков... Свыше тонны собранных камней погрузили на резиновую лодку и вверх по течению потянули ее бечевой к озеру, куда должен был прийти гидросамолет. Тянули по берегу, чаще по воде. Вода была настолько студеной, что одному из геологов все время приходилось забегать вперед и через каждый километр разжигать костер. Тянувшие лодку отогревали у костра застывшие ноги и лишь тогда продолжали путь».

Это из очерка в «Комсомольской правде» о том, как в наши дни на том же Кольском полуострове было открыто крупнейшее в мире месторождение гранатов и рядом — месторождение алюминиевых руд.

Известно, сколько стоит самый крупный в мире алмаз, известно, сколько стоят минеральные богатства того или иного месторождения, а вот сколько стоит мысль геолога? В годы первой пятилетки И. М. Губкин предложил начать поисковые работы на нефть в Волжско-Уральском районе, который считался одним из наименее перспективных. Такой прогноз был тогда неожиданностью. И хотя Губкин тщательно обосновал его, инерция эмпирики была так велика, что ученому с мировым именем не

39