Вокруг света 1968-01, страница 74

чтобы привычное повернуть другой стороной, чтобы понять, что банка с ТНТ может летать и в том и в этом направлении. И что по эту сторону колючей проволоки могут в один прекрасный день тоже прокатиться «бумы» и «трахи».

Он отхлебнул виски из бутылки, включил свой транзистор. Музыка заглушала чуждые ему звуки Вьетнама, а одеколон «Джей Ист» — пыльные запахи этой страны. Так прошла первая ночь М на войне. Перезвон личных знаков, когда М ворочалась во сне, храп солдат и грохот в ночи. Вот и все...

Но М не останется в этом гремучем лагере. Вскоре она заполнит желтые анкеты и будет переброшена на вертолетах в глубь джунглей. В этот критический момент Бигелоу и пошел на попятную. Ему велели явиться в палатку службы информации. Бигелоу — этот везучий солдат, которому в Азии нужно было только одно — разбогатеть, — смекнул, что сейчас он стоит на развилке жизненного пути. Отслужив год в пехотной роте, он мог бы стать сержантом. Капрал получает 163,50 долларов в месяц, а сержант 194,10. Полтора года такого жалованья, и он станет обладателем кругленькой суммы. С другой стороны, быть там, где убивают, имело и свои минусы. Бигелоу обучали управляться с минометом, из которого полагалось метать взрывчаткой в коммунистических солдат, находящихся в одной-двух милях от него. Но если Чарли подойдет поближе, скажем, попадет в его окоп, Бигелоу должен будет обороняться маленьким пистолетом, из которого ему еще ни разу не удалось как следует выстрелить. Сложная дилемма. Бигелоу разыскал сержанта «Будь начеку!», чтобы спросить у него совета.

— Не понимаю, какой дурак хочет служить в пехоте, — сказал сержант с удивлением (сам он пробыл там несколько месяцев). — Ты там никогда не просыхаешь. Одежда твоя гниет. Приходишь под крышу, стягиваешь нижнюю рубаху и выбрасываешь ее вон. В тебя стреляют и ранят. Когда вылечат, я имею в виду наполовину, снова посылают на фронт.

— Да, но продвижение по службе? — спросил Бигелоу.

— Слушай, парень, лучше быть

живым капралом, чем мертвым сержантом. Подумай об этом, подумай. Я тебе советую.

Бигелоу продолжал думать. Явившись в палатку информации, он вручил свою желтую анкету капитану, сидевшему за пыльной машинкой.

— Вы учились в Аризоне! А я в Неваде! — воскликнул капитан, и Бигелоу стал армейским публицистом.

Через несколько минут счастливый бывший минометчик появился в палатке, где М распихивала пожитки по вещевым мешкам.

— Эй, вы слышали, — сказал Бигелоу, бездумно улыбаясь, — я буду газетным репортером.

— Трус, — с завистью отреагировал один из минометчиков.

— Спорим, что мы больше получим медалей, чем ты?

Потом М погрузилась в вертолеты, с шумом поднялась и полетела на север, а Бигелоу остался в своем относительно спокойном убежище.

Местность, где расположился их батальон, была так поэтична, что хотелось читать стихи. Далеко тянулись ряды высоких деревьев, посаженных в далекие, безмятежные годы. Куковали кукушки. М уселась полукругом на землю, чтобы выслушать приветствие своего батальонного командира по случаю их прибытия на место, которое станет их домом на 1966 год.

— Я знаю, что вы много уже слышали о нашем батальоне. Что вы слышали? — спросил подполковник, наклонясь в ожидании ответа. Одной рукой он напряженно держался? за кобуру револьвера, другой — за флягу.

Поза не располагала к искренности. Ответь не то, и, казалось, он выстрелит сразу с обеих рук — пиф-паф! И ответивший ему идиот упадет замертво.

— Я знаю, вы о нас слышали, не прикидывайтесь!

Проведя с толком уик-энд во Вьетнаме, М узнала: этому батальону, куда бы он ни сунулся, суждено было встречать Чарли. Число потерь в нем было дикое. Это был роковой батальон Вьетнама — так утверждала молва. Более того, в этот поучительный уик-энд чуткое ухо М услышало и о самой «Операции», помеченной грифом «секретно».

В следующий понедельник весь злосчастный батальон сядет в серо-зеленые вертолеты и отправится в логово Чарли. В течение семи дней М будет идти по кау

чуковой плантации Мишелин, по тому самому аду, где однажды утром был уничтожен целый полк союзников-вьетнамцев.

— Ты! — подполковник ткнул пальцем в одного из минометчиков.

— Я слышал, сэр, на вас приходилось большинство военных действий.

— Ты слышал, что нас ранят и убивают, не так ли? Но ты слышал и то, что мы перебили кучу вьетконговцев. Что во Вьетнаме нет батальона, который перебил бы их столько, сколько мы. Это наша главная задача во Вьетнаме.

М слушала молча, ни по одному лицу нельзя быпо узнать, убедили ли ее слова подполковника.

А подполковник уже рассказы- * вал, как им всем будет здёсь удобно, их батальон — часть железного кольца радиусом в целых полторы мили с неприступной оградой из колючей проволоки. Салливану предстояло стоять в надежном, обложенном мешками с песком бункере и всматриваться в ничейную землю через едва заметную щелочку. К его услугам был весь арсенал американского гения: винтовки, пулеметы, ружья без отдачи — длинные, как пушки, их называют «лучи смерти», — все это будет у Сал-ливана, даже ядерные бомбы...

«А где же девушки?» — гадал Салливан. Подполковник подходил к этому вопросу. В самом центре этого бастиона лежала вьетнамская деревушка с населением в 3200 душ, многие из которых, большинство, все — кто знает? коммунисты. Некоторые настолько красные, что крадутся по темному лесу и стреляют в спину американским солдатам. Месяц назад они убили одного подполковника.

— Я сказал, что вы здесь для того, — продолжал подполковник, — чтобы убивать вьетконговцев. Но есть и другая задача — завоевать умы и сердца вьетнамцев, сделать их лояльными своему правительству. У вас это не получится, если вы будете гоняться за девками. У вас это не получится, если вы выглядите неряшливо, если у вас рубаха торчит наружу.

Подполковник подходил к своей любимой теме. За эту манию его прозвали «Дым».

— Если у вас расстегнута пуговица, если вы не бреетесь, не стрижетесь, вьетнамцы сразу поймут, кто вы есть — лодыри. А к лодырям повсюду в мире

72