Вокруг света 1968-03, страница 13

Я привалился головой к стене и чувствую, как она дрожит под напором ветра. С потолка сыплется глина.

Юра Величко и Тим Зямрев ушли на охоту вчера. А ночью началась эта свистопляска.

— Они думали, что пустыня — это так себе, аля-улю! — бурчит, зарывшись с головой в спальный мешок, Аюп по прозвищу Керогаз. (Ходит он всегда чумазый и какой-то закопченный.)

Керогаз появился на стройке не так давно. Ранней весной прислал он из Норильска срочную телеграмму в комитет комсомола, предлагая свои услуги в качестве машиниста крана. Ему деликатно отказали, попросив повременить. Крановщики, дескать, пока не требуются.

«Согласен на любую работу», — немедленно последовала вторая телеграмма, тоже срочная.

«Да он что там, промерз?!» — шутили ребята.

«Тяжело с жильем, — написали в Норильск. — Подождите до лета».

Аюп появился в феврале — прикатил на собственной «Волге». Привез утепленную туристскую палатку и меховой спальник. Приехал и показал нам большую фотографию, на которой был запечатлен один из открывателей каратау ских фосфоритов, Иосиф Лапенков, — он погиб в сорок пятом, тараня фашистскую «пантеру». На фотографии — рядом с геологом шел

казахский паренек лег шестнадцати, удивительно похожий на Аюпа. Его отец. Это он настоял на приезде сына: «Я искал фосфориты, тебе строить Джанатас. Приезжай быстрей, а то опоздаешь...»

На зубах хрустит песок. Зойка опять выглядывает в оконце, отодвинув рюкзак.

— Лезь в мешок, чего ты мечешься? — кричит на нее Попан-допуло. — У геологов они...

...Мы прилетели сюда на самолете, кибитка, в которой мы расположились, — зимовка чабанов. Стоит она на взлобке возле речки Чу. Весной эта речка полноводная, а летом тощает и начинает рваться, как гнилая веревка, сразу во многих местах. Но, на счастье рыбаков и охотников, остаются у нее глубокие живые ленты, которые здесь, у совхоза «Джайляу-Коль», тянутся на де-сять-пятнадцать километров. Водятся в них очень крупные сазаны, жерех, сомы, а в камышах много кабанов. Осенью собирается в стада сайга.

На охоту с Юрой Величко хотел пойти Асхат Хафизов, но после жирной тройной ухи из окуней, подъязков и здоровенных сазаньих голов, его потянуло в сон. Лентяй он, Асхат. Юра возмутился: «Я, говорит, думал — имею дело с мужчинами!» И усмехнулся, поглядев на Зойку Сулейманову.

Тим вылез из своего спальника и молча взял Асхатову двустволку.

Забавный он парнишка, Тим! Может часами блуждать по степи один-одинешенек или ляжет на спину и смотрит, как проносятся над ним облака.

«Я, говорит, кажется, слышу, как они хрустят, когда трутся друг о дружку...»

...Зойка молча приткнулась на мешки Тима и Юры.

Где же ребята? Неужели блуждают в этом черном буране?

За окном темень. Диск солнца зловеще глядит сквозь черное месиво воспаленным, красным оком.

На ветер идти тяжело, значит, они ушли (под ветер — к геологам.

Нам хочется этому верить. А вдруг им все-таки взбрело в голову идти на ветер — добираться к -нам, в кибитку?..

Холодно. Я с головой залез в спальный мешок, оставив только маленькую щелочку у рта.

— Не хватает еще скорпиона или каракурта для полноты чувств, — ворчит Асхат.

Тим приехал к нам два года тому назад. Мы тянули тогда железную дорогу к Джанатасу.

— Сапожник! — просиял мастер Попандопуло, развернув его трудовую книжку. — Да тебя же сам бог послал!

Новичка окружили ребята и начали наперебой совать ему свои ботинки, кеды, тапочки, босоножки...

— Как на огне горят!

— Не напасешься...

Тим растерялся под натиском ребят:

— Я дорогу... строить.

— Да ведь нам сапожник до за

Рисунки И. ГОЛИЦЫНА

11