Вокруг света 1968-03, страница 14

резу нужен, — умоляли его ребята. — Босиком на работу не побежишь. А до Каратау чуть не сто километров...

— Ты поимей совесть!

— Знаешь, сколько ты рабочих часов нам спасешь?

— Ты пойми: это для нас сейчас очень важно, — солидно про

бубнил Попандопуло. — У тебя вон в книжке одни благодарности... Стаж имеется. Значит, дело свое знаешь.

Все дружно заулыбались Тиму, и он невольно улыбнулся в ответ.

— Ну, вот и поладили! — сказал весело мастер.

Зойка вернулась со спартакиады из Джамбула злая-презлая. Девчата проиграли эстафету.

— Опять сапожником?! — фыркнула она и убежала в свой вагончик. Будто Тим приехал не к ней. Будто не лежало у него в кармане ее письмо.

«...Приезжай скорей, — звала она Тима. — Мне скучно здесь без тебя. Я тебя люблю, Тимка, теперь это уже точно. Каждый день я вспоминаю тебя, думаю о тебе и скучаю жутко.

Мы стоим табором у речки Беркутинки. Скоро и про нее будут песни петь, как про Бирюсу. Между прочим, Беркутинкой эту речку назвали потому, что здесь очень много орлиных гнезд на скалах, а орлы всегда забираются в самые дикие места, поэтому ты можешь представить, какое у нас

местожительство. Но ты не трусь, Тимка, приезжай скорей...»

Вот Тим и приехал.

На берегу Беркутинки появилось еще одно служебное помещение. Плотники сколотили из фанеры маленькую будочку, похожую на елочный теремок, какие появляются перед Новым го

дом на площадях городов. Ребята были, видимо, не лишены чувства юмора. Тим уехал в Джамбул за инструментом. А когда вернулся обратно, на дверях его теремка было выведено голубой краской с потугой на славянскую вязь: «Моментальный ремонт обуви». Он угадал руку Зойки и не стал соскабливать.

Зойка вечером прибежала к нему, швырнула под ноги свои рыжие ботинки, исхлестанные о камни и колючки.

— Без очереди... По знакомству!

Тим терпел. Часами сидел он в своей «моменталке», латал ребятам обувь. А Зойка, как нарочно, каждый вечер тащила ему что-нибудь чинить — кеды, туфли, тапочки или бегунки-шиповки спортивные и норовила хлестнуть его при этом побольней:

— Ты, Тимка, не высидел еще тут... ну, этот, как его? Да вот у дряхлых стариков бывает от сидячей жизни?..

Тим терпел. Что он мог ей доказать?

Иногда Тим выезжал на трассу—к взрывникам, путеукладчи

кам, в мехколонну. Ночевал там в палатках — жил по два-три дня в одном лагере, потом перебирался со _г своим чемоданчиком ^в Другой. Вдали от Зойки своя работа казалась ему значительной и очень нужной. , Когда Тим возвращался в «моменталку», в блокноте появлялись новые стихи. Тим стеснялся и никому не показывал этот блокнот.

Однажды он побывал у путеукладчиков и сразу же засел за стихи, да так увлекся, что позабыл обо всем на свете.

Как бы сами собой рождались короткие строчки:

Рельсы-нити.

Мокрая рубаха.

Паровоз аукает вдали.

Тяжек молот.

Со всего размаха

В шпалы забиваю костыли...

В мастерскую заглянул Попандопуло.

— Да ты же поэт, Тимка! — ахнул он.

Стихи появились в стенгазете. Ребятам они понравились. А Зойку не тронули нисколько. Наоборот...

Вечером, за ужином, она приняла позу сапожника, сделала какое-то глупое, деревянное лицо, вынула изо рта воображаемый гвоздик и саданула по нему три раза ложкой:

— В шпалы... забиваю... костыли!

Кто-то из девчонок резко сказал: «Прекрати!» — но Тим услышал, как одна из них прыснула в кулачок: с того дня стало казаться ему, что и другие втихомолку потешаются над ним. И потом, как объяснишь этой дурехе Зойке, что «я» в стихотворении, это же не Тим, «я» — это лирический герой Тима. А ей кажется, будто получается у него, как у той мухи, что на ярме сидела, когда вол плуг по пашне таскал: «И мы пахали!..»

Тим затосковал. Да тут еще начал он примечать, что один нахаленок-бульдозерист за Зойкой приударил и та вроде бы довольна — танцует 'с ним под радиолу... И кто знает, как бы все повернулось, не попадись Тиму в Байкадаме сапожник дядя Федя — рыхлый мужчина с густой рыжей щетиной на одутловатом лице. Тим привез его в лагерь строителей, угостил ухой и даже бутылку поставил на радостях. Попандопуло направил Тима по его просьбе на звеносборку. И теперь уже не лирический герой а сам Тим в шпалы заколачивал

12