Вокруг света 1968-03, страница 46

— Но почему именно стружки наделяются такой магической силой? — спрашиваю я.

«Бывший вождь» вытягивает из инау длинную стружку. Она словно живая вырывается и закручивается в спираль.

— А как ты думаешь?

Как я думаю? Переплетения колеблющихся легких завитков напоминают мне костер. А огонь и у айнов, и у нивхов, и у народов Европы был посредником между богами и людьми. Своими огненными языками священное и всемогущее пламя толковало богам о людских просьбах. Может, и с инау так же?

Но вслух я говорю:

— Не знаю, объясни.

— У человека один язык, — начинает айн. — Очень много может язык: может петь, кричать. Но людей много и много языков. Подумай сама, как они смогут донести до камуи просьбу айнов.

Инау — не единственный жертвенный предмет у айнов. Кто не видел японских кукол? Смешных и грустных, забавных человечков с печальными глазами. По их виду, костюму, лицам всегда можно определить, в каком месте Японии они родились. Но ведь впервые они появились на Японских островах именно у айнов. У деревянных кокеси была добрая душа: они заботились о здоровье детей айнов; а если ребенок заболевал, куклы, сгорая в пламени, жертвовали собой и приносили ему выздоровление. И айны отвечали кокеси такой же добротой: в буквальном смысле молились на них и даже мазали им пищей губы.

ДОРОГА К ДЕРЕВУ ЖЕЛАНИЙ

У разных народов были разные звери-покровите-ли. В лесах Западной Европы — благородный олень. У народностей уссурийской тайги — свирепый тигр. На северном побережье Тихого океана — морской хищник косатка. У множества племен Западной Сибири — величавый орел. Культ медведя был, пожалуй, самым распространенным: в Скандинавии, на всей территории таежной Сибири, на Амуре, в лесах Северной Америки.

Медвежий праздник похож на грандиозное театральное представление, на котором лежит отпечаток истории. С одной стороны, принося в жертву медведя, отправляя его душу к прародителям, айны добивались милости богов и духов. С другой — они оказывали высшие почести медведю, который, по их легендам, был создан богами, чтобы кормить и одевать людей.

Айны Не устраивали охоту на медведя, а каждую весну, когда звери просыпаются от спячки, ловили в лесу детеныша. Несколько месяцев медвежонка выкармливали женской грудью. Потом подпиливали ему передние зубы и чернили их углем.

Так проходило два года. Наконец, наступал праздник жертвоприношения — иоманда. Медведя освобождали из клетки, с шутками и плясками водили из дома в дом. По медвежьим стопам, говорили айны, придут потом в каждый дом благополучие и удача. Так, не торопясь, медведь добирался до особой жертвенной площадки, обсаженной молодыми елочками, у которых все ветки, кроме самых верхних, были обрезаны.

— О медведь, — говорил старейшина, — ты так добр к нам, людям! Ты даришь нам свой мех, чтобы мы могли спать на нем и шить из него одежды. Ты даришь нам мясо, чтобы мы были сыты.. В твою честь мы устроим сейчас танцы, а потом отправим тебя обратно на твою родину,

на небо. И пошлем множество подарков для твоих собратьев — медведей.

(Тут стоит, наверно, сказать, что обычай обращаться с речью к медведю — живому или мертвому — существовал у всех народов, отправлявших этот культ. Сибирские орочи, убив медведя, обнимали его и говорили: «Пришел — здравствуй — спасибо!» Многие из племен Сибири обращались к живому медведю так: «Ты не сердись, дедушка. Пойдем к нам в гости». Был и такой обычай. Убив медведя, охотники водили вокруг него хоровод, приговаривая: «Не мы тебя убили. Сам умер. Черед придя, указанный богом день подойдя. Плохо не думай и наших детей не трогай».)

Конечно, принесение в жертву медведя — не единственный обряд айнов, который юни совершали, чтобы умиротворить грозные силы природы. Их религия являет собой причудливое смешение синтоизма — древней религии японцев, обожествлявших предков с примитивным культом сил природы.

Когда-то в давние времена каждый гость выбирал себе своего особого бога — один мог молиться медведю, другой — орлу, третий — огню. Хозяин дома против такого обилия богов под одной крышей не возражал. Теперь же куда более популярным стал обряд общего моления, которым < руководит старейшина — экаси. Вероятно, это связано с тем, что не каждый уже помнит священный текст. Уходят люди — уносят песни, как говорят айны.

Экаси поднимает ладони к небу. Берет чашку с сакэ. Опускает в нее резную деревянную лопатку. Капли сакэ старик стряхивает на самый главный инау — тот, что стоит у очага. Затем, приподняв лопаткой длинные вислые усы, экаси делает глоток и отправляет чашку по кругу. И говорит слова молитвы. Все повторяют...

До сих пор сохранились у айнов и сложные, замысловатые обряды изгнания духов, вызывающих болезни.

В длинной белой рубахе, расшитой красными широкими полосами, в венке, сплетенном из полосок бересты, с укрепленным на лбу изображением медведя, с длинным мечом в руке, экаси внушителен и торжествен. Во главе вереницы людей он идет к дереву. Обходит его, мечом рассекая воздух, тихо и ритмично повторяет слова молитвы. А женщины в это время легонько стегают заболевшего березовыми прутиками.

— И как, помогает? — спрашиваю я.

«Бывший вождь» улыбается:

— Когда как. Не поможет, поедет в город к врачу.

Ну, а если не поможет и врач, айны переселяются в страну усопших.

Считается, что и там потребуется все, что окружает айнов в жизни. В далекие времена, утверждают старые айны, вместе с умершей замужней женщиной сжигали и ее дом — ведь все имущество должно пригодиться в загробном мире. Теперь для сожжения специально строят крошечный дешевенький домик.

В том, другом мире, мире душ, все проще. Гораздо сложней жить в мире живых. И если айны не в силах дождаться счастья, они идут к священному дереву, благо оно есть в каждой деревне. К его ветвям айны привязывают маленькие разноцветные лоскутки материи. Это их «желания».

Их не так уж много, этих цветных, трепещущих на ветру лоскутков. Всего триста. Сколько и айнов...

44