Вокруг света 1968-04, страница 39

Посвященный читает танец как книгу. Заломленные руки — отчаяние, удар пяткой по полу, движение бровей — реши

мость.

Как из отлитых строчек набирают рассказ, так из условных же

стов складывается традиционный танец-поэма. Древний канон не закрепощает артиста, и один и тот же исполнитель может по-раз-ному рассказать историю о борьбе Рамы.

Человеку постороннему, не знаю

щему эпоса, танец, конечно, не понять. Но нет такого таиландца, который бы не знал его. В детстве — для него он был сказкой, в юности — первым чтением, в самостоятельной жизни — мерилом морали, красоты, мудрости.

Кружащиеся дервиши

17 декабря стамбульский квартал Мевлева-Текке преображается. Обычно здесь всегда тихо, а широкая площадь пустынна. Но 17 декабря... Именно в этот день, только один раз в году, «кружащиеся дервиши» со всех концов мусульманского мира собираются здесь, чтобы исполнить свой знаменитый танец. Этот танец совсем не похож на развлечение. Для дервишей он священен и полон глубокого смысла. Если им удастся достигнуть экстаза — верят дервиши, — они приблизятся к познанию жизни, ее смысла.

Несколько десятков человек сидят на земле, образуя большой круг. Их лица, наполовину закрытые длинными волосами, неподвижны, взгляд устремлен в пустую даль. Наконец тишина нарушается тихой заунывной мелодией. Это запели свою песню флейты и найсены — старинные арабские дудки. Вот в круг входит высокий человек в длинной, до земли, белой рубахе. Его лицо неподвижно, глаза смотрят вниз. Медленно поднимает он одну руку вверх, выворачивая ладонь к небу, другая плавно идет вниз. Музыка звучит все громче, все быстрее. Человек делает не

сколько маленьких шажков, и вот он уже кружится, и белая рубаха вздымается колоколом. Звуки становятся пронзительнее, они заполняют площадь и, кажется, проникают в самое сердце танцующего. Теперь это уже исступленная пляска — вернее, нескончаемое вращение, закрутившее в один белый круг рубаху, руки, ноги дервиша. Сидящие на земле мюриды — ученики пира, духовного учителя «кружащихся дервишей», — раскачиваются, готовя себя к танцу. Вот еще несколько дервишей входят в круг, исступление достигает предела, теперь кружатся все...

Этому танцу уже семь сотен лет. В нем сохранился фанатизм слепой веры в освобождение духа, существовавший в далекие и жестокие времена феодальных войн.

...И вновь звенящая тишина повисла над Мевлева-Текке. Только через год вновь соберутся дервиши и будут вновь в неистовом танце стремиться к познанию смысла жизни; такому далекому и для них недостижимому. А утром следующего дня дервиши отправятся в путь. У себя дома — в Мавритании, в Саудовской Аравии (где, кстати, и сделан этот снимок), в Пакистане и Индии — мюриды снова закружатся в своем исступленном танце, готовясь к следующему состязанию.