Вокруг света 1968-07, страница 17
...На шоссе слева указатель: «Поселок Прежний — 2 км». Десять минут езды — и снова указатель: «Новый город — 3 км». Благодаришь шофера попутной машины, сворачиваешь влево на асфальтированную дорогу и идешь по местам, по которым ходил когда-то. Мимо по дороге едут автобусы,, машины. В город, из города... Там, где когда-то стояли на белом снегу оранжевые вагончики, среди деревьев расположилось красивое стеклянное кафе. Вместо обычной творожной ватрушки к кофе тебе подают ватрушку с красной брусникой. Через два столика сидит мужчина с очень знакомым лицом. Рядом высокая, с прямыми золотистыми волосами женщина и мальчик. Где ты видел этого человека? Он что-то объясняет женщине, потом мальчишке, и все трое хохочут. Затем вдруг он делает движение руками вверх, и до тебя долетает: — ...и все грохочет, содрогается, — он снова вскидывает вверх руки, — бу-бух! — и вместо скалы — ровное место... Понял? И ты узнаешь в нем того самого Колю в солдатской шапке, Колю, умеющего хорошо работать. Город, как и прежде, весь прячется за деревьями. У въезда в город по обе стороны от дороги два здания гостиницы. Раньше их не было. Дорога вливается в город широкой улицей. На доме знакомая табличка: «Нивский проспект». Слева — знакомый голубовато-серый квартал домов с синими рамами. У первого же дома квадратик автобусной остановки, и в квадратике стоят цифры: 1, 2, 7, 9. Садишься в автобус, и он мчит тебя по проспекту. «Кинотеатр, — объявляет шофер, — Школа, Больница, Телеграф, Стадион, Площадь строителей...» Этот город моложе тебя и многих из тех, кто живет в нем. У города словно бы и нет прошлого — только какие-то штрихи, понятные и знакомые тем, кто строил его. Не многие из тех, кто здесь начинал, все так же ездят из города на промплощадку. Теперь здесь атомная станция. Она как бы дала начало городу и росла вместе с ним, чтобы потом, спустя несколько лет, ее энергия разбежалась по разным уголкам этого северного края, зажигая новые огни новых строек... Подросло молодое поколение, которое шумит и хохочет в автобусах и на улицах, которое кажется беззаботным и легкомысленным. А между тем для них этот город ничуть не молод. Они приглядывают себе новые строй ки и легко уедут отсюда на большое строительство, как когда-то уезжали из своих городов местные старожилы. Они построят, быть может, тоже на берегу большого озера свой город и через много лет так же будут спускаться к берегу, чтобы среди разноцветных лодок на лодочной станции отыскать не случайную, «свою», единственно знакомую, с вырезанным якорем на борту. Тихо, никого нет, только поскрипывают лодки, прижимаясь друг к другу от легкой волны. Подходишь, как и тогда, садишься и вслушиваешься. Не слышно рева моторов и голосов людей. Только потихоньку шумит ветер в высоких елях и резвится рыба, расплескивая тишину утра. Возвращаешься не по лесной тропинке, как раньше, а до асфальтированной дорожке с зеленью и цветами по сторонам. Снова выходишь на Нивский проспект, выстаиваешь небольшую очередь, покупаешь в киоске газету и вспоминаешь этот одинокий киоск среди фундаментов и леса и девушку-строителя, кокетничавшую, глядя на свое отражение в стекле... Еще только начало, только взрывают скалы и построен один квартал будущего нового города, а уже видишь его очертания во времени. Юге — нашем Севере. Они знают, что там есть большие города, где голодные хотя бы иногда могут насытиться вдоволь. Пусть раз в неделю — и это рай для них. Поймите это, сеньор Андре! Вообразите: нечего есть, нечего, абсолютно нечего! Дети плачут, а в голодные годы рождается особенно много детей. Все иссохло — вербы, кактусы, женские груди... — Последние медяки этих людей, — продолжал Альберту, — пойдут на великий исход. Наступает день, когда они все до единого снимаются с места как перелетные птицы. Каким образом они ставят на колеса эти исковерканные, изуродованные остовы машин, много лет валявшиеся на автомобильных кладбищах? Как собираются они в определенных местах, хотя рассеяны на больших пространствах? Кто дает сигнал к снятию с мест? Как они узнают дорогу? На Юг! Они знают только, что восходящее солнце должно быть по левую руку, а заходящее — по правую. Ошибки быть не может. Вы их увидели, когда они уже покрыли полторы тысячи километров. Им тогда оставалось еще не меньше двух тысяч. Вы представляете, сеньор Андре? Ведь им пришлось переправляться через большие реки, кишащие хищными рыбами, на старых, изъеденных червями паромах или по ненадежным бродам. Сколь ко они оставили своих на этом долгом пути — умерших от голода, от лихорадки, от укусов змей или ядовитых пауков, в катастрофах и просто брошенных на дорогах... Их хватило бы на целый город. Живые же доберутся до «земли обетованной». Но что найдут они там, сеньор Андре? Приедут в неизвестные города, голодные, нищие. Не удивляйтесь, они... найдут там счастье! Что он, с ума сошел, Альберту? Он горько рассмеялся и сжал мне руку могучей хваткой. — Счастье! — кричал он. — Счастье, которое вы не в состоянии себе представить. Ведь они добрались до конца, их сон сбылся. Кто из нас может похвастаться тем же! — Я хотел бы, — так закончил Альберту, — чтобы об этих походах писали в газетах и журналах так же, как пишут отчеты о торжественных приемах, праздниках или театральных премьерах. «Позавчера триста несчастных покинули свои насиженные места, где в течение трех лет не упало ни одной капли дождя»... По всему миру следили бы за их фантастическим походом и убедились бы, что никто не способен сделать того, что они делают, даже во имя любви, богатства и славы. Впрочем, может, это смешно говорить так о нескольких сотнях бразильских негров, отправившихся в поездку на грузовиках за три-четыре тысячи километров?.. Перевел с французского В. ТОЛЛИ 15 |
