Вокруг света 1968-08, страница 33

ся самолетом, что прилетит за ними, в Кастро, Они упросят летчика забросить Алексея и Орнальдо на ранчо.

Помешать затее Алексея мог только дождь. Несколько раз Алексей выходил ночью на улицу, с тревогой смотрел в незнакомое небо. Не сомкнул глаз до рассвета. Ему опять везло: никогда не было, чтобы три утра подряд над Чилоэ тучи не прятали солнца.

Хозяин «корчмы» хохотал до слез:

— Русо собирается в первобытный лес? — кричал он, тыча толстым пальцем в узкие полуботинки Алексея.

Отхохотавшись, толстяк пошел в дом, выволок старую шинель, резиновые сапоги, сверток с лепешками и бутыль вина. Заботливо осмотрев переодетого ученого, похожего теперь на отставного солдата, он еще раз хохотнул, теперь удовлетворенно.

Летели, как и предсказывал Орнальдо, ровно 30 минут. Проводник показал, куда приземляться. Был прилив. Волна лизнула береговой накат. Из воды торчали два острых зуба скал.

Самолет сделал круг, другой, третий... Океан успел уже дважды вдохнуть и выдохнуть длинную вспененную волну.

«Я не могу сесть!» — наконец показал знаками, обернувшись к Алексею, летчик. На лице Зыкина выразилась такая отчаянная немая мольба, что пилот сдался. Снова начал он высматривать возможное место посадки.

Орнальдо, конечно, понимал опасность положения. Алексей скосил глаза на словно отчеканенный на медной монете профиль. Ни один мускул не дрогнул на скуластом лице индейца.

Когда волна океана медленно поползла, обнажая желтые песчаные десны, летчик как-то изловчился посадить машину между скал. Не заглушая мотора, он с ходу поднял самолет.

На берегу Орнальдо начал переодеваться. Делал он это медленно, с дос гоинством, будто исполнял ритуальный обряд перед выходом на охотничью тропу. Потом долго маскировал тайник, куда спрятал свою одежду. Наконец, Алексей и его проводник поползли по отвесной кру

че. Подтягивались, цепляясь за корни деревьев. Худощавый, гибкий Орнальдо двигался с проворством пантеры. Зыкин задыхался, отставал.

Без сапог идти было бы невозможно. Густые кроны жестколистных деревьев не пропускали солнца. Влажная вулканическая почва, мягкая и вязкая, как тесто, чавкала под ногами.

Усиленно работая секачами, проводник и ученый с трудом прокладывали себе путь. Блаженно отдыхали, когда представлялась возможность пройти по прохладной «тропинке» ручья. Тяжелый рюкзак на спине Алексея прилип к просоленной рубахе. Очень мешали идти гербар-ная сетка и скатанная шинель.

С пронзительным жужжанием метались из стороны в сторону крохотные колибри. Другого пернатого населения не было видно. Но иногда, будто собачонка, тявкала птица гид-гид или внезапно совсем над ухом раздавался свист любопытного и пугливого попугайчика чеукау. Алексей знал суеверную примету индейцев — различать доброе и злое предзнаменование в этом одинаковом на слух «фью-фью». Что пророчит ему сейчас красногрудая птичка?

...Проводник остановился на берегу небольшой речки. Воткнул лопату в промытую гальку. Алексей увидел растущие там неподалеку от воды обкусанные и оборванные кем-то кустики картофельной ботвы. Знаками попросил индейца ничего не трогать и отошел на несколько метров вверх по реке. Ему захотелось сначала покурить, отдохнуть и успокоиться . от нахлынувшего волнения. Посидеть, как это делают «на удачу» перед неизвестной, сулящей неожиданности дорогой. Наконец он кивнул проводнику, чтобы тот начинал копать. А сам все сидел, не поворачиваясь, не решаясь повернуться.

Лицо появившегося перед ним Орнальдо было растерянным и недоуменным. Алексей бросился к заветным кустикам. На разрытой гальке валялись спутанные корни с маленькими светлыми шариками клубней.

Зыкин начал подкапывать чахлые кустики сам. По форме листьев и клубней, по характерной горечи их на вкус — это, несомненно, дикарь... Но... с розовой кожурой.

По нескольким знакомым испанским словам Зыкин смог догадаться, что индеец узнал место, где был когда-то с отцом.

— Хитрый папа негро, — говорил индеец — не иначе как сменил шкуру.

Алексей знал, что некогда индейцы считали картофель одушевленным существом... Скоро нашелся и ориейтир — охотничье ранчо Эсмеральдо. Так значительно и громко именовался полушалаш из тростника. Проводник уверял, что ошибки быть не могло.

Ученый держал в руках настоящий дикий картофель. Это была редкая находка. Но сейчас он даже не мог радоваться: опять ускользнул от ботаника черный «папа». И, переночевав на ранчо, он с утра снова решил искать. Орнальдо согласился охотно. Снова непроходимые заросли, снова путь через них. Но лес уже раскрыл один свой тайник и больше не собирался делать подарков. Удаляться вглубь рискованно — летная погода могла испортиться в любую минуту. Если начнется дождь, Алексею не дойти пешком до Кукао.

Сильный ливень хлынул внезапно. Стало легче дышать. Но от сознания, что этот потоп может затянуться надолго, на душе было тревожно. Восемь бесконечных часов без отдыха ученый и проводник продиралась сквозь перепутанный лес к берегу без надежды увидеть там самолет. Спуск к океану по скользкой круче оказался труднее подъема. Когда они добрались до знакомых скал, Алексей не смог бы сделать больше ни шага. Промокший до ниткй, он прямо-таки рухнул под огромной корягой.

Проснулся Алексей ночью. На него смотрели яркие глаза звезд, будто небо всегда было таким: без черных косматых туч. Проводник как-то умудрился разжечь из мокрых корней и сучьев костер. Но даже у огня пробирал ночной холод. Шинель промокла еще в лесу. Теперь до Алексея дошел смысл переодевания Орнальдо — индеец был во всем сухом.

Сон у Зыкина был тревожным, чутким. Он слышал ночные шорохи, чье-то сопение. Успокоил себя, что это проводник подкармливает костер.

Но уснуть снова было трудно. Алексей походил по берегу, под-

31