Вокруг света 1968-08, страница 60

ЭТО ИСКУССТВО СОЗДАНО... КУШАНАМИ. Самими кушанами, а не приглашенными мастерами из стран Средиземноморья. Доказательств того, что гандхар-ское искусство глубоко самобытно в основе своей, и, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ОНО — ЗАПЕЧАТЛЕННАЯ В КАМНЕ ИЛИ ГЛИНЕ ЧАСТЬ ИСТОРИИ КУШАНСКОЙ ИМПЕРИИ, А НЕ ОТРАЖЕНИЕ ЛИШЬ ПРИДВОРНОЙ МОДЫ И ВКУСОВ КУШАНСКИХ ВЛАДЫК ПЕРИОДА НАИВЫСШЕГО МОГУЩЕСТВА ИМПЕРИИ.

„,.А доказательством самобытности кушанского искусства могло быть только одно — открытие следов зарождения и развития гандхарского искусства там же, где и началась история Кушанской империи, — на правобережье Аму-Дарьи, на землях Бактрии.

И ВОТ НЕДАВНО ЭКСПЕДИЦИЯ УЗБЕКСКИХ УЧЕНЫХ, ВОЗГЛАВЛЯЕМАЯ ОДНИМ ИЗ КРУПНЕЙШИХ СОВЕТСКИХ ВОСТОКОВЕДОВ, ПРОФЕССОРОМ ГАЛИНОЙ АНАТОЛЬЕВНОЙ ПУГАЧЕНКОВОЙ, ПОСЛЕ МНОГОЛЕТНИХ ИССЛЕДОВАНИЙ НАШЛА ЭТИ СЛЕДЫ.

В долине реки Сурхандарьи, на коренных землях Бактрии, археологи обнаружили заплывшие землей остатки двух раннекушанских городов, один из которых, по всей видимости, — первая столица первых кушанских правителей.

И среди развалин археологи увидели скульптуры. Те самые скульптуры, которые были предтечей искусства «Великих Кушан».

ОБ ЭТИХ ОТКРЫТИЯХ РАССКАЗЫВАЕТ ГАЛИНА АНАТОЛЬЕВНА ПУГАЧЕНКОВА:

Действительно, судьба Кушанского государства удивительна — одна из величайших империй древнего мира почти не имеет своей письменной истории, известия древних рукописей о ней крайне скудны, число открытых эпиграфических памятников незначительно. И лишь нумизматика и искусство кушанской эпохи — градостроительство, мелкая пластика и главным образом скульптуры, — по сути дела, до сих пор главные свидетельства их великой истории. Так что же это такое — искусство кушан, и какими предстают перед нами кушаны в памятниках своего искусства?

Гандхарская скульптура поразила первых своих исследователей. Поразила каким-то удивительным смешением греко-римских мотивов с образами чисто индийского творчества. В результате большинством исследователей гандхарская школа рассматривалась лишь как греко-буддийский или как римско-буддийский синтез. Даже сами эти термины словно говорили о том, что гандхарское искусство пришло на берега Инда с побережья Средиземного моря (лишь изображения некоторых знатных буддистов, одетых в характерные кушанские костюмы, признавались чисто кушанским элементом этого искусства). И даже когда около полувека назад в Матху-ре были обнаружены каменные статуи кушанских владык, большинство исследователей заявило, что это лишь какое-то локальное вторжение «варварского элемента» в искусство Индии, не более...

А между тем открытий становилось все больше и больше. Сотни находок кушанских скульптур в руинах буддийских храмов Афганистана и Пакистана обогатили сокровищницу мирового искусства произведениями, исполненными то утонченной красоты, то грубоватой силы.

Неужели столь могущественная держава, как Ку-шанская империя, не имела собственного искусства?

Неужели кушаны, выходцы из Средней Азии, забыли свою прародину — Бактрию, страну, где зачиналось их политическое могущество, землю высокой и самобытной культуры?

А может быть, так оно и было?

Решающее слово оставалось за археологией. Только археологические работы могли «нащупать» то промежуточное звено, которое связало бы куль-туру Индии этого времени с культурой Бактрии.

Если такое звено было на самом деле.

В 1959 году экспедиция Института искусствознания имени Хамзы начала раскопки в урочище Хал-чаян, в долине Сурхандарьи. Задача экспедиции была довольно узкой — обычное исследование древнего поселения. Но, как нередко бывает в науке, единичный факт, частный эксперимент открывает перспективу гораздо более широкую, нежели та, что виделась вначале.

Так случилось и в Халчаяне. Первые же раскопки показали, что расплывшиеся земляные бугры — остатки греко-бактрийского города, расцвет которого приходится уже на времена, когда создавалось первое Кушанское княжество.

И один из холмов скрывал остатки богато оформленного княжеского дворца. От живописи, некогда покрывавшей его стены, дошли до нас лишь незначительные фрагменты — детали человеческих лиц, пышные цветочные орнаменты. Но среди обломков стен, перекрытий, колонн мы увидели то, что, по-видимому, было гордостью и святыней дворца, — статуи.

В центральной части главного зала, над белой трехм'етровой панелью, стояли застывшие в глине представители царского рода и местная знать по обе стороны тронов, на которых восседали правитель и его супруга, осененные Афиной, Гераклом и богиней победы Никой; справа — не менее торжественная сцена представительства царских сородичей; а наверху тянулся фриз с изображением девочек-танцовщиц, ряженых скоморохов, нагих мальчишек, несущих тяжелые гирлянды цветов. Слева — отряд лучников и тяжело вооруженных бакт-рийских воинов мчался на распластанных в галопе боевых конях. Это был апофеоз государственной мощи, торжества над врагами и ликующего празднества. Апофеоз — но переданный не застывшими абстрактно аллегорическими образами, а изображениями конкретных исторических лиц. Конкретными, ибо портретность скульптуры не вызывала сомнений.

Кого же изображали эти статуи?

На некоторых кушанских монетах отчеканен профиль мужчины — хищный нос, крутой подбородок, несколько приплюснутый затылок, волосы, перетянутые ремешком. На оборотной стороне этих монет рядом с изображением воина на коне шла надпись: «Правящий Герай-Санаб-Кушан» или просто: «Герай-Кушан». Считается, что Герай — прямой предшественник (отец или дед) кушанского царя Куджулы Кадфиза — того самого, кто первым из кушанских царей вторгся в северную Индию и завоевал ее. На этих монетах впервые подчеркивается принадлежность правителя к роду кушан, да и по манере исполнения изображение царя резко отличается от эллинизированных профилей греко-бактрийского царства, — кушаны как бы демонстративно порывают с греческими традициями и утверждают собственные...

Но среди скульптур Халчаянского дворца обнаружено до десятка голов главных участников развертывавшихся здесь сцен — голов с подобной же при

58