Вокруг света 1968-10, страница 19

площадки факел, выпрямившись, прыгнул еще выше — на сто тридцать метров. Наконец все готово. Взрыв четырехсот килограммов аммонита разорвал небо. Огонь шарахнулся врассыпную и... тут же встал опять. Прожорливый, непобедимый. Два месяца не стихал пожар...

— Я, может быть, только в Эльдарово стал пожарным, — признается Талыб.

Мы летим с ним из Москвы ночным рейсом.

— Чем же потушили? О, увидишь, такие пушки — ураган на колесах. В Баку все увидишь. И город покажу, — в который раз обещает он мне. — А то ничего не поймешь. Что мы — про

сто огонь гасим? Нефть! Сколько в ней труда. Тысячи людей, города, вся республика связали с ней жизнь...

ГОРОД ТАЛЫБА. Ночью реактивный самолет казался застрявшим автобусом. Прекрасным, комфортабельным автобусом, буксующим где-нибудь в степи, ревущим — и ни с места. Ничто не выдает скорости. За окнами непроглядная тьма, тревожно вспыхивают цветные сигналы на крыльях, а звездное небо — огни городов, — почему-то опрокинуто вниз.

Незаметно полоснула заря, расплылась, растворив темноту, и

вот уже не ночь, а серое раннее утро, и такая далека? еще три часа назад земля лениво поворачивается внизу, зашторивает окна и вдруг прыгает под выставленные колеса ИЛа. Бакинский аэродром встречает нас липким нефтяным ветром, дующим по желтому плато от бесчисленных рощ буровых вышек. Каждая вышка зигзагом перечеркнута лестницей. Дорога в город, как ритуал посвящения, введения в столицу нефти. Пока мы ехали, Талыб сидел важный, как нефтяной король, щурясь поглядывал на меня и с видимым удовольствием вдыхал нефтяной аромат. Ничком лежат по сторонам монтируемые буровые конструкции. Коромысла качалок, монотонно кланяясь, перегоняют нефть в зеркально-черные запруды. Нефть видишь жирными пятнами на земле и даже в обычных на вид придорожных лужах.

Город еще не проснулся. Только дворники, шурша широкими метлами, метут с мостовых ягоды шелковицы, раздавленные в кровь, сор, тополиные листья, облетевшие от извечного ветра.

Спят зеленые площади, станции метро и асфальтовые проспекты. Миновав их, мы очутились на гулких старых улочках, над камнями которых сундуками нависли балконы в зелени виног-рада-дичка, а иногда и пестрых коврах, вывешенных на ветер и солнце» Остро цокая каблуками, прошел мимо смуглый юноша с гвоздикой в руке. На углу сторож беседует с приятелем, вышедшим прогулять собачку. В двери парикмахерской — бар-барханы появился заспанный мастер. Мы шли молча мимо крепостной стены города ширванша-хов, будто сложенной из брусков халвы. Мимо древней крепости Кыс-Каласы — Девичьей башни. Мимо еще отключенных фонтанов приморского парка — вода пунктиром капала с чаш. Шли к берегу Каспия.

Ветер оставлял желто-зеленые прочесы в серой воде и улетал к горизонту, туда, где еле заметными штрихами тянулись вышки морского промысла. Здесь нефть везде. Кажется, пробури скважину под декоративной, символической вышкой в центре парка отдыха — нефть найдется и там. Закупоренный без света и воздуха в расщелинах пластов, веками томится этот джинн, на все готовый, готовый ради освобождения. Когда его осторожно кормят воздухом «с ложечки», он запросто движет