Вокруг света 1968-10, страница 20

дизели громадных машин и кораблей. Изголодавшийся по кислороду, он ждет только сигнала — искры, пусть случайной. И вот тогда-то он и набрасывается жадным пламенем на небо, заслоняя солнце черным дымом...

На углу тихой покатой улочки Талыб остановился.

— Тебе сюда. В этот дом идут сигналы о помощи с разных промыслов — ближних и дальних. К Ткаченко — на второй этаж. Хотя и рано, наверняка полковник у себя. — Он посмотрел на часы. — Побегу я, увидимся в отряде.

УЧИТЕЛЯ ТАЛЫБА. — В конце мая группу бакинцев срочно вызвали на промыслы под Ши-барган, в Афганистане, — так начал свой рассказ Константин Владимирович Ткаченко.

...Навстречу раскаленному нещадным солнцем ветру в горячей пыли бежит потрепанный «виллис». Плывут контуры пологих охристых холмов. Ночь будто исчезла навсегда, как и дождь. Ночь исчезла в слепящем зареве нефтяного пожара. За холмами разбросаны глинобитные соты поселка. Черными толпами недвижно стоят дехкане, не отводя от пламени слезящихся глаз. Сначала пришла засуха и трескалась, как пергамент, земля. Теперь дьявольский огонь.

— Знак аллаха, — шепчут сухие губы стариков, — зачем люди выпустили шайтана. Не надо было трогать здесь землю.

— О-о-о, — стонет мулла. — Двадцать тысяч верующих должны подойти к огню. Только их неустанные молитвы смогут...

Рванулись вдруг к небу один за другим взрывы. Избыточное давление в пласте разорвало колонну обсадных труб, и газ выбрасывал их на поверхность. Снарядами взлетали они из скважины, вырывались из пламени пожара; сруб-генным стальным лесом трубы перегородили подходы к устью.

Окна рыжего открытого огня пробивались в черных клубах копоти, сжимаясь и разбрасываясь веером.

— Это безбожники выпустили шайтана, — причитает мулла, — мало двадцати тысяч, пусть соберутся сто тысяч правоверных, и шайтан уйдет.

Обстановка между тем изме

нилась, глубинное разрушение скважины делало бессмысленным тушение фонтана. Но местные власти настаивали — хоть одну темную ночь, дайте хотя бы одну ночь без огня! Тушение стало делом принципа. Нужно было доказать, что люди в силах победить огонь. К скважине подвели заряд, подорвали, и мощная стена взрывных газов оторвала пламя от горючего...

Бакинским пожарным приходилось спешить к нефтяным очагам в Германской Демократической Республике, Индии, Албании.

— В индийском штате Ассам тушили горящую «этажерку» — ряд вспыхнувших фонтанов — из скважин, пробуренных на многопластовых залежах. — Константин Владимирович рисует на настольном календаре схему. — Начало было нелегким, одна печальная деталь поразила нас тогда: индий-цы-пожарные подносили песок горсточками, в мисках на голове, в подолах накидок, а мощный бульдозер стоял в стороне. Так получилось, что эта поездка кончилась не только тушением» В Сибсагаре, Калькутте, Мадрасе, Ахмадабаде в переполненных залах рассказывали мы, как сладить с огнем — импровизированный университет пожарного дела...

В 50-х годах в Албании огромный факел нефтяного пожара сигналом бедствия «SOS» виднелся даже в соседних странах — Югославии и Греции. С пляжей Адриатики туристы поспешили домой.

Западная пресса трубила повсюду: «Русским не потушить... Неизбежны новые катастрофы и жертвы. Только вызов мистера О'Кин-ли из Соединенных Штатов подаст надежду».

Нельзя было допускать и малейшей неточности, — продолжает Ткаченко, — на консольной стреле крана в зону пожара был введен точно рассчитанный по силе заряд. Рассчитанный потому, что, потушив огонь, необходимо было уберечь скважину от разрушений. В конце концов расчет направления и силы взрыва оправдался: мы разом отрубили языки огня. Потом, даже на пляже, к нам подходили албанцы, жали руки...

— Постойте, где же так рубили огонь? — не выдержал я. — Что-то по сказочной части — «и отрубил он тогда саму последнюю

огнем дышашу голову Змея Горы-ныча...» Похоже, былинный добрый молодец был профессиональным пожарным.

— Возможно, — улыбается Константин Владимирович, — хотя случается, слово «пожарный» наводит на другую картинку — нелепый усач в каске, дремлющий за сценой. Есть такой комедийный манекен. Ну, а мы, думаю, не из комедий и не из сказок. Каждый делает свою работу. Мы тоже...

И в тот раз и после, разговаривая с пожарными, я открывал для себя неожиданную вещь, что можно привычно и профессионально думать о диких, вполнеба, огнях, без особых эмоций рассуждать о них, как о материале, с которым работаешь. Нерешительность, может быть, страх — все это, верно, бывает. Но они не говорят об этом.

И все-таки сможете ли вы назвать эти схватки с огнем обычным словом — работа?

Я не мог. Даже видя всего лишь хронику крупных пожарищ. Г лаза, сухо горящие на черных от жирной сажи лицах. Людей в обгоревших робах, шагающих в адский костер. Фотографии погибших.

— Скажите, — спрашивал я, — что, по-вашему, самое главное при наступлении на пожар? И, не сговариваясь, самые разные люди отвечали мне:

— Верить в того, кто рядом. Целиком полагаться на человека, с которым идешь в огонь. Вы заметили, — говорили мне, — как переговариваются в оглушительном реве фонтана, когда от гудения пламени бесполезно кричат даже в мегафон? Пишут слова на дощечках, на коробках «Казбека». Так вот, еще лучше понимать друг друга с полудвижения, полувзгляда.

Об этом говорили мне и в учебном отряде, где мы снова увиделись с Талыбом.

И в молодом еще научном центре пожарной службы республики, в котором конструкторы, химики, нефтяники готовятся встретить во всеоружии предательский огонь, отыскивают его ахиллесову пяту.

— Помнишь, я рассказывал тебе об ураганах на колесах, — говорит Талыб, — отсюда они и пришли, наши турбореактивные пушки. Видел бы ты их тогда в Эльдарово...

18