Вокруг света 1968-11, страница 54

— Ни капли. Все равно проходить мимо, и ты заслужил право заглянуть туда.

Неплохая мысль, хотя вообще-то нам следовало бы идти прямо на Нью-Йорк.

— Ладно, не будем сейчас ничего решать. Посмотрим, что ветер скажет.

Пожалуй, ты прав.

Ты речистый.

Слабовольный.

Справа по носу, примерно в полумиле видно несколько больших силуэтов. Узнать их совсем не трудно.

— Кит! Кит!

Да, это киты.

Здоровенные, с точки зрения валлийца. Их там с десяток, если не больше. Они, похоже, никуда не торопятся, знай ходят взад-вперед, а парочка разлеглась на поверхности, пускают фонтаны вроде тех, что на ярмарках поддерживают в воздухе целлулоидные мячики — мишень для юных стрелков. Все стадо мало-помалу перемещается на север, заходя в нос яхте. Пожалуй, стоит повернуть на румб к ветру, пусть у них будет побольше пространства для маневра.

Наблюдаю внимательно и не без легкой тревоги. Помнится, акула показалась мне большой, Что тогда сказать об этих? Они ОГРОМНЫЕ. Одни лежат, не двигаясь, возможно, спят, и волны омывают их могучие туши. Другие ходят вокруг, но в их повадках нет ничего хищного. Непохоже, чтобы мне что-нибудь грозило; слава богу, что они так миролюбивы. Стоит одному из них подплыть к нам и разинуть свою пасть, тут и конец Хауэлзу с его яхтой. Поодаль два кита лежат голова к голове, будто шепчут что-то друг другу на ухо. Один из них поднимает исполинский хвост, плавники которого величиной с мою яхту, и легонько — для него легонько—шлепает по воде. Снова замахивается и бьет, теперь уже посильнее, так что с обеих сторон взлетают вверх фонтаны брызг. Опять поднял хвост. Подержал на весу* И обрушил его на бегущую волну с таким звуком, словно щелкнул бич. Еще. И еще. В воздухе висят каскады воды. А вот и подруга поднимает свой хвост. Замахнулась — удар. Хлоп, шлеп, полюби меня, Боб. Должно быть, заигрывают. Два здоровенных дитяти брызгают водой друг в друга. Они довольно близко, можно камень добросить, но не

4*

замечают меня. О других этого не скажешь. Особенно вот об этом, который отделился от стада и медленно ходит взад-вперед на траверзе. Вряд ли я ошибусь, предположив, что его послали разведать и доложить. Что прикажете делать, когда любопытное млекопитающее тонн на сто задумало проверить, друг вы или враг?

— Добрый вечер! — кричу я громко и внятно.

Лучше не мямлить, чтобы не давать ему повод подойти поближе, вы согласны?

— Хороший денек, верно?

Это истинная правда. Тем не менее я начинаю нервничать. Уж очень близко он подошел и продолжает не спеша идти на сближение. Отклоняюсь к югу на румб.

Я облегченно вздыхаю, разойдясь с китом.

А двое влюбленных все играют в ладушки с морем, высоко разбрасывая брызги. Может быть, это молодожены и то, что я вижу, это их первый небольшой разлад? Не дай бог попасться им под руку, если дойдет до настоящей потасовки!

С наслаждением разворачиваю старую газету. Кажется, по приезде я стану настоящим газетома-ном. Хорошо быть чего-то-маном. Кстати, что это означает? Что вы чем-то пресыщаетесь? Хорошим или плохим? В таком случае я гонком ан. Господи, до чего я пресытился трансатлантическими гонками одиночек!

Мне нужно лечиться.

Движение — вот что мне нужно.

Забираюсь на палубу рубки. Ложусь на спину. Смотрю на гик и горбатый парус. Что-то тело ноет. Возвращаюсь в кокпит. Сажусь, будто в ванне. Ноги задираю вверх. Спина опирается на руки, как на подлокотники. Вращение ногами. Словно педали крутишь.

ТРИСТА ОБОРОТОВ.

Еще. И еще.

Бицепсы лоснятся. Суставы похрустывают. В ушах стучит. Глаза зажмурены. Белки налились кровью. Живот напряжен. Поясницу саднит.

Хватит.

Солнце по-прежнему светит. Ветер по-прежнему дует. Волны по-прежнему бегут. Яхта по-прежнему идет. Лаг по-прежнему вращается.

ЧЕЛОВЕК по-прежнему ЖИВЕТ.

Я понимаю, что это не выход. Возможно, мне и впрямь не хва

тает физической нагрузки, зато мозг чересчур нагружен. Сознание жужжит и мечется, как пчела, и, как пчела, садится, где надо и где не надо.

— Слыхал, в Индии есть такие ловкачи, могут месяц сидеть на гвоздях?

Мне бы уметь так настраиваться.

— Как они это делают?

Попросту отрешаются от собственного тела. Сидят на гвоздях, и ■ пока длится испытание, душа где-то. витает. Скажем, прогуливается в благоухающем саду и знать не знает ни о каких неприятностях.

Интересно смог бы я так?

— Ты только что это проделал.

Верно.

Я чувствовал себя достаточно сильным и собранным, чтобы послушать радио. Оно предложило легкую музыку и неизбежные «последние известия в начале каждого часа». Новости представляли собой сплошной перечень бедствий, как стихийных, так и вызванных человеком. Наконец диктор подвел черту под панихидой и прочел сводку погоды. В заключение он добавил, что в районе Кубы образовался первый ураган сезона.

Я резким движением выключил радио.

— Первый ураган сезона.

А интонация-то какая! Буквально представляешь себе, как он надел на голову черную шапочку, произнося эти зловещие слова. Еще одна забота, черт бы ее побрал,

— Как развиваются эти вест-индские ураганы?

Одни перемещаются вдоль восточного побережья Соединенных Штатов, другие вторгаются во внутренние области, сея опустошения на материке. А некоторые, основательно поработав в Карибском море, отходят в Северную Атлантику, так что и я не застрахован.

— Эта яхта может выдержать ураган?

Если отвечать коротко, то нет.

Еще один день хорошего хода — до Бермудских островов осталось семьсот двадцать пять миль. Пополудни впереди показывается какой-то темный круглый предмет. Изменять курс нет надобности, мы проходим рядом, в двадцати ярдах южнее. Предмет ржавый, с длинным хвостом из водорослей, диаметром около четырех футов, и на столько же выдается из воды. Скорее всего мина.

51