Вокруг света 1968-12, страница 12

стью того факта, что нас удерживала в воздухе всего лишь оболочка, наполненная газом. Мое сознание никак не могло свыкнуться с этой мыслью. За отверстием патрубка находился газ — бесцветный, невидимый, лишенный запаха. Он один нес по воздуху всю конструкцию. Мы, да гондола, да сеть, да оболочка — вместе получалось больше трех четвертей тонны, и все это газ шутя удерживал в воздухе над озером, на высоте четырехсот пятидесяти метров. Нет, не верю, чтобы кто-нибудь, имея дело с таким удивительным явлением, как аэростат, мог настроиться на беспечный лад.

Но даже если отрешиться от благоговейного трепета, неизбежного при таком полете, оставался плотный осадок самого обыкновенного страха. Мы старались не думать о нем, но отделаться от него не могли. Куда нас несет? Теперь, когда мы, так сказать, доверились объятиям воздушного океана, у нас стало гораздо меньше возможностей управлять своей судьбой. От этих объятий можно ждать всего чего угодно. Очень интересно стать чем-то вроде паутинки, но в этом состоянии есть и свои минусы.

ПРЕВОСХОДНО! Пока мы шли к берегу, меня ничуть не беспокоила потеря высоты, вызванная нормальной утечкой газа, и я не сбрасывал балласт, чтобы прекратить снижение. Вдоль берега, захватывая местами часть озера, розовели неисчислимые стаи фламинго. Время от времени какая-нибудь стая взлетала, и птицы вереницей устремлялись на другое место. Все это происходило где-то бесконечно далеко. Птицы искали корм, им было не до лесов, простершихся неподалеку, и не до просторных равнин, для них существовал только ил, источник пищи.

До берега оставалось около полутора километров, когда мы заметили группу жирафов. Они отделились от леса и подошли к воде.

Мы прошли над этими великолепными животными на высоте около двухсот метров, сознавая, что, будь на месте аэростата самолет, они бросились бы врассыпную. Л теперь они никак не реагировали. Как бы подтверждая свое полное равнодушие к нам, один жираф даже сел, аккуратно поджав ноги. Его двухметровая шея напоминала столб, который от толчка наклонился под углом к земле.

Мы летели вдоль береговой линии. В этом месте, известном под названием Эндабаш, горы расступаются, пропуская реку. Тысячелетиями поток точил камни, и получился треугольник, одну сторону которого образует озеро, две другие — скалы. Сю-да-тр мы и вторглись, идя на высоте ста восьмидесяти метров, а впереди высились шестисотметровые гребни. Внизу, помахивая огромными ушами, стоял слон. Вдруг мы различили еще трех слонов. Потом увидели у реки стадо буйволов, голов шестьдесят. И еще слоны, еще буйволы... Это было то самое, ради чего мы и затеяли наш полет.

Не успели мы как следует рассмотреть животных, как скалы оказались в опасной близости. Надо было что-то предпринимать.

С ЭТОЙ минуты безмятежный полет кончился. Гайдроп не расправился как следует, получилась петля. А это значило, что он не будет легко скользить по земле, по деревьям и так далее, что петля за что-нибудь зацепится, и мы окажемся на привязи. При сильном ветре это чревато бедой. У нас был только один выход, и мы принялась втроем

выбирать шестидесятиметровый гайдроп. Какой он тяжелый, какой непослушный! Если вам приходилось когда-нибудь распутывать веревочку, представьте себе, каково возиться с длинным канатом, стоя в тесной гондоле. Я сбросил еще немного балласта, чтобы подняться повыше, и не сводил глаз с надвигающейся скалы. Дуглас и Ален распутывали тугие петли, остерегаясь, чтобы при этом не зацепить ими и не сбросить за борт кинокамеру или еще что-нибудь из снаряжения.

Я говорил себе, что если мы подойдем к гряде примерно посередине, все будет в порядке. Не стоит слишком уж бояться этих скал и забираться чересчур высоко, не то, чего доброго, как раз угодим в грозовое облако. Кстати, это облако непрерывно росло с самого начала нашего перелета, вызывая у нас легкую тревогу, однако я надеялся перевалить, не задев его. От гребня до нижней кромки облака было около шестисот метров — не так уж много, но, глядишь, этого окажется достаточно. Теперь уже никто не шутил по поводу предписания выпускать газ при виде кучевого облака. Нам было не до шуток.

Вдруг нас настиг порыв ветра, и гондола качнулась. По гайдропу, который до этого безжизненно свисал вниз, побежали длинные волны. Я поглядел на альтиметр и вариометр (он отмечает скорость подъема и спуска), но стрелки приборов стояли неподвижно. А в следующую секунду тень показала нам, куда мы идем. Ветер переменился на 180 градусов, и мы летели прочь от Эндабаша, обратно к озеру.

— Н-да, — -сказал Дуглас, умеющий вкладывать глубокий смысл даже в междометия.

Мы с Аленом были с ним вполне согласны. Шар есть шар, поневоле приходится со всем мириться.

Да, так и есть, тень скользнула через последние деревья в треугольнике, пересекла пятачок запекшегося на солнце ила и запрыгала по частым волнам. После старта прошло два часа, высота; полета равнялась тремстам метрам. Отойдя от берега километра на полтора, мы затем свернули на юг и пошли прежним курсом, параллельно гряде. Но теперь все было уже по другому. Во-первых, там, где нас настиг встречный ветер, теперь повисла пелена дождя. Во-вторых, мы шли вдвое быстрее, а большое облако над горой 'начало принимать угрожающие размеры и закрывать солнце.

Почти сразу мы начали терять высоту. Когда шар освещен солнцем, газ нагревается и подъемная сила возрастает. С исчезновением солнца она стала убывать, и мы пошли вниз, к озеру. Всего тридцать метров отделяло нас от воды, и гайдроп чертил глубокую борозду на поверхности озера. Со скоростью приблизительно тридцать километров в час мы шли прямо на южный берег. За ним простиралась возделанная земля — вполне можно садиться. У воды стояло несколько африканцев, тут и там были видны совершенно открытые площадки. Две выглядели особенно заманчиво, и нам хотелось, чтобы наш перелет закончился на какой-то из них.

КОГДА летишь на аэростате, бессмысленно на что-то настраиваться заранее. Только мы стали прикидывать, какой из площадок отдать предпочтение, как ветер вовсе стих. Одновременно похолодало. Могучее облако явно настраивалось на бурю. Я продолжал сбрасывать балласт. Горсть за горстью, шелестя, песок падал в воду. Мы явно не двигались с места.

ю