Вокруг света 1969-02, страница 37

Вокруг света 1969-02, страница 37

мой штурман, женщины, и самые обольстительные, — капитан поднял указательный палец, лукаво грозя Нумелину. — Норденшельд прославился путешествием на Енисей, а ведь мы... — Голос Шванен-берга серебрился как легкий, ускользающий туман.

Нумелин видел в грязном окне кабака тревожно цветущий осенний полдень. Над заречной тайгой вставали тяжелые черные дымы: горели леса. Нумелин перевел взгляд на Шваненберга: лицо капитана раздвоилось, стало тройным, сместилось, ускользнуло в сторону.

— Сибиряки тайгу покорили, а море-то уж как-нибудь, — снова услышал штурман журчащий голос.

— «Море-то уж как-нибудь»,— неожиданно и глупо повторил Нумелин, зевая и жмурясь от удовольствия.

Вгорая половина XIX века была временем больших и малых экспедиций русских географов.

Пржевальский путешествовал по Центральной Азии, исследуя еще неведомые горные хребты и пустыни, а Потанин изучал Южный Алтай и Черный Иртыш. Федченко шел по Ферганской долине, Северцов исследовал Туркестан. Князь Кропоткин странствовал по дебрям Восточной Сибири, барон Аминов проводил топографическую съемку Енисейско-Об-ского водораздела, а Лопатин в полном одиночестве измерял глубины и мели Чулыма...

В те же годы Черский изучал геологическое строение берегов Байкала, Большее наносил на географические карты Татарский пролив, Поляков искал удобные бухты на Сахалине, Нейман наблюдал за холодными течениями Берингова моря. А юный поручик Нордквист искал в чукотской тундре следы исчезнувшего народа онкилонов.

Русское географическое общество собиралось послать большую экспедицию для исследования северо-восточных окраин империи, но правительство отказало в средствах. Тогда вице-председатель общества Семенов-Тян-Шанский обратился за помощью к русским промышленникам и купцам. Первым на его призыв отозвался Сидоров.

Михаил Константинович Сидоров среди петербургских денежных тузов слыл личностью необычной и заковыристой. И биография его была прихотлива и узорчата, как поморская сказка.

Сын небогатого архангельского купца, гимназист Михайло Сидоров любил больше книги о путешествиях, чем конторские счеты. Изгнанный из гимназии за неуживчивый нрав, он поступил на судоверфь своего дяди. Но судостроительные дела дяди шли неважно. Впрочем, и весь некогда оживленный архангельский порт хирел и пустел.

Недоучившийся гимназист мечтал о богатстве для себя и о возрождении славы родного Архангельска. Он отправился в Сибирь: в те годы в енисейскую и ленскую тайгу хлынули толпы золотоискателей. Предприимчивый, неутомимый Сидоров открыл двести месторождений и добыл тысячу пудов золота. О нем говорили с восхищенной завистью:

— У Сидорова на золотишко глаз колдовской...

Но что бы ни говорили, а Сидоров стал миллионером. Он искал и находил в Сибири, кроме золо та, железные, медные, серебряные руды, даже жемчужные раковины на северных реках. Он исколесил вдоль и поперек русский Север, побывал на Кольском полуострове, на берегах Печоры, Енисея, Лены. Таежные тропы на Бере-зов, на Братск, на Якутск были знакомы ему, словно тротуары Санкт-Петербурга.

Михаил Сидоров добывал из сибирской земли свои миллионы, как расчетливый и хладнокровный делец. Но были в характере этого человека черты и совершенно противоположного свойства. В том, как он расходовал нажитые богатства, сказывался романтик, увлеченный идеей освоения Севера.

Высокий, уже огрузнелый, но все еще статный, с крупной, круто посаженной головой, горячими синими глазами, пегой волной бороды, Сидоров был достойным представителем архангельских поморов. Для Михаила Константиновича не существовало опасностей, препятствий, безвыходных положений. Идеи одолевали его ежечасно, замыслы не давали покоя, страсть исследователя толкала на самые неожиданные поступки.

Сидоров щедрой рукой отпускал средства Русскому географическому обществу, за что был избран его членом-соревнователем. Семенов-Тян-Шанский часто говаривал:

— Среди членов нашего общества есть турецкий султан Абдул Гамид Второй, и принц великобританский Эрнест-Альберт, и великая княгиня Александра Иосифовна, но господин Сидоров —

бесценнее их. Он вдохновляет русских географов и золотом и страстью странствований.

Сидоров состоял членом десяти иностранных географических обществ и еще почетным вице-президентом Африканского института по уничтожению рабства. Но больше всего он носился с проектами освоения русского Севера. Он первым открыл школы для детей аборигенов Обдорского края. Он стал разводить картофель и овощи за Полярным кругом. Он нашел дикую рожь на реке Ворьеме и возмечтал о земледелии на Кольском полуострове. К концу жизни Михайло Сидоров истратил на свои проекты и экспедиции по Северу почти два миллиона золотых рублей.

Самой постоянной привязанностью Сидорова был Северный морской путь. Путь, по которому русские корабли могли бы проходить в устья великих северных рек.

В начале семидесятых годов ветер странствований забросил Сидорова на реку Курейку — мрачный приток Енисея. Было лето, енисейская тундра цвела. Над Ку-рейкой плакали чайки, рыбные косяки освещали белесым блеском воду. Из реки вставали совершенно черные обрывы, речное дно было устлано плитами цвета воронова крыла. Угрюмые, одноцветные берега заинтересовали Сидорова, он вылез из оморочки, вскарабкался на обрыв.

Оказалось, это многометровой толщей выходят на поверхность тундры залежи графита. А тундра — в белых, синих, алых, лило-въгх цветах — дышала грустным очарованием летнего Севера. Но Сидоров не замечал этого очарования. Он смотрел на графитовые обломки и видел штольни, клиперы и шхуны, груженные черным мягким камнем. Предпринимателям одной Европы ежегодно требуется несколько миллионов пудов графита. А Америке? А России? Немецкие, скандинавские, английские фирмы платят за графит бешеные деньги. Михаилу Сидорову казалось — он стоит на миллионах.

С помощью проводника Сидоров отсек десятипудовую глыбу, погрузил в оморочку. Мокрая, жирная, она мягко блестела, оставляя на пальцах тусклый налет. Даже у бывалого промышленника подпрыгнуло сердце. Он опьянел от счастья. А старый проводник-остяк покуривал трубку, равнодушный к суетливой радости Сидорова.

Сидоров размышлял о томг как он изменит енисейскую тундру.

з*

35