Вокруг света 1969-04, страница 6

— «...Лондонская Конвенция...— Ага, вот где начало. — Выражение «Национальный парк» означает район, а) поставленный под государственный контроль, границы которого не могут быть изменены или любая часть которого не может быть отторгнута иначе, как по решению компетентных законодательных властей; Ь) выделенный для размножения, защиты и сохранения диких животных и дикой растительности и для охраны объектов, представляющих эстетический, геологический, доисторический, исторический, археологический или любой другой научный интерес на благо, пользу и для наслаждения широкой общественности; с) в пределах которого запрещается охота, отстрел или отлов животных и уничтожение или коллекционирование флоры... В соответствии с вышеупомянутыми положениями широкой общественности должны быть, насколько это возможно, предоставлены условия для созерцания фауны и флоры в национальных парках...»

Бергас, похоже, обо мне забыл. Он стоял у подоконника, на котором примостилось чучело глухаря, и глядел куда-то поверх дальних вильнюсских костелов, где плыли растерзанные зимние облака. Прямо за окном стыла позеленевшая река.

— Это будет великолепно! — сказал он вдруг. — Стены — ветер, крыша солнце!

...Крыша — солнце! — повторил Бергас, смакуя. Он молча некоторое время барабанил по столу, отходил от некстати нахлынувших грез. Должно быть, председателю виделись контуры будущего литовского парка: обожженные солнцем боры, слепящие кварцевые пляжи у зачарованных озер...

Еще до того, как стать юристом, а потом председателем Комитета по охране природы, Бергас работал землеустроителем, Литву от края и до края исходил пешком. Историю и географию своей земли, ее птиц, травы, леса, зверей он изучал не только по книгам. И как каждый исследователь, натуралист, он за долгие годы скитаний под солнцем познал и ощутил совершенство природы. Так что в его устах «стены — ветер» не было случайно оброненной или выспренней фразой. Но для постороннего она все же звучала достаточно абстрактно. И Бергас тут же постарался расшифровать:

— Наш Национальный парк бу

дет базой для науки, туризма, отдыха и, наконец, педагогики — студенческих практик и так далее. Организационный центр расположим на «станции природы». Музей, кинозал, гостиница, лаборатории для студентов — все будет на этой станции. Впрочем, это уже частности... Главное — создав парк, мы сможем продемонстрировать условия, в которых и человек и природа будут взаимосвязанно совершенствоваться и здороветь. Но работы впереди — ой-ей-ей!

Национальный парк ведь лишь малая часть наших забот. Литва разделена на три зоны — промышленную, сельскохозяйственную и зону курортов и отдыха. Все эти зоны накрепко связаны. Шире производство, выше темп жизни. Значит, и восстанавливаться физические и духовные силы человека должны в те же сроки, эффективнее. Здесь помощник номер один — естественные природные богатства: реки, озера, леса, морское побережье. Но и они, как люди и машины, изнашиваются. Реки могут мелеть, зарастать озера, болеть и выгорать леса, размываться пляжи, эрозия может превратить почвы в прах. Нужно добиться, чтобы этого не случилось. Надо договориться с архитекторами, где и как проектировать новые курорты, турбазы и прочее. Выслать патрули ученых и студентов, создать посты, которые бы предупредили возможные хвори природы, обеспечили бы воспроизводство и защиту флоры и фауны. Оговорить возможность использования того или иного района для курортного земледелия — земледелия, которое сможет обеспечить отдыхающих калорийными продуктами.

Забот немало. Но работа увлекает Бергаса отчаянно, и окружен он огромным количеством добровольных помощников, и число их быстро растет.

УЧЕНЫЕ

При встрече Кудаба шутливо отрекомендовался: «В Литве про таких, как я, говорят: «ксендза из него не сделали, мужика в нем испортили...»

В тридцать лет Кудабу сделали деканом естественного факультета Вильнюсского университета.

С детства он видел себя геологом... В Вильнюсе подал документы на геологическое отделение естественного факультета. Был уверен, что уже добился

цели, и потому со спокойной душой помчался с ребятами в Игналину. Там взяли старый рыбацкий челн и устроили экспедицию — плавали по Жеймяне, искали, где эта потерянная в озерах река берет свое начало. На челне они спустились в Вильнюс. И тут Кудабе предложили перейти на географический. Согласился.

...Своим старым маршрутом по Жеймяне он проплыл еще раз, но теперь уже профессиональным географом. Затем возвращался в Игналину еще и еще... И к тому времени, когда стали подумывать о Национальном парке, Кудаба по праву считался специалистом по «игналинскому вопросу».

Так что нет ничего удивительного, что именно доцент Кудаба и его коллеги по факультету — старший преподаватель Гальвиди-те и доцент Щемелевас — взялись выполнить заказ Комитета по охране природы. Цель работ была сформулирована пока осторожно: произвести оценку природных условий Игналинского заказника и подготовить рекомендации для дальнейшего использования района в туристских, курортных и научных целях. И хотя каждый из четырех, включая Бергаса, понимал, что речь идет о разведке в пользу Национального парка, термин этот тогда старались в договоре не упоминать — еще не было окончательной ясности.

...Вместе со студентами они картографировали сады, прикидывали, где необходимо гонкий лес — лес-скороспелку — заменить стойкими и красивыми деревьями, занимались экономической оценкой почв, составляли карты распространения лекарственных растений, исследовали рельеф края, с тем чтоб найти, в частности, наиболее привлекательные пейзажи, замеряли глубину озер и ширину пляжей.

Обнаружили интересную особенность района. Разреженные сосновые леса Игналины создали здесь острова микроклимата. Средние годовые температуры оказались на два-три градуса выше, чем в окружающих землях. А тут еще и необычайно теплые озера, — небольшие, закрытые высокими берегами и лесами, они могли поспорить летом с парными водами Черного моря. И то и другое лишний раз доказывало, что район чрезвычайно перспективен для развития туризма и курортов.

4