Вокруг света 1969-05, страница 48

И СНОВА - ПРЫЖОК НА ПАМИР

▼со стр. 15

БОЖУКОВ. Чижик и Севастьянов приземлились благополучно. Но где же десятый, Сидоренко? На снежном склоне, далеко от вершинного гребня его ищет Валера Петрук. Выхожу ему на помощь. После рассказа Саши стало яснее, где искать Сидоренко.

Вот и место приземления Петриченко: контейнер, подвесная система, запасный парашют. Дальше идти опасно, склон крутой: слева — ледовые сбросы, но как раз на них-то, по словам Саши, и летел Сидоренко. У края сброса прошу Валеру подстраховать. Он с силой загоняет ледоруб в снег, веревка идет к моему поясу внатяг. Подхожу к краю. И на крутом снежном скате, под нависающей 150-метровой ледовой стеной вижу небольшое яркое пятно — Сидоренко! Саша!

И тут нас оставили силы. Видимо, закончился нервный подъем, последний пик его был вот сейчас, в момент обнаружения пропавшего. Осталось метров пятнадцать до Саши, и я позвал его: «Давай к нам». Не тут-то было. Саша был краток: «Нам перед прыжком сказали — приземлился, сиди и не двигайся, пока альпинисты не подойдут. Так что давай, Валя». Спорить не стали. Валера выпустил меня на всю веревку, и я, вконец вымотавшийся, добрался до Сидоренко. Он сидел на контейнере.

— Замерз?

— Не-а.

— А что дрожишь?

— Нервное. Знаешь, как летел? Все только мелькало: склоны, скалы, скалы. А потом вдоль вот этой как шарахну. Метров десять до земли осталось — решил отстегнуть парашют. Иначе ведь утащит. И рухнул в снег. Весь утонул в сугробе.

Пока Саша все это рассказывал, я сменил его отсыревшие от снега варежки на свои сухие, уложил в рюкзак вещи. Он встал на ноги, длинные, как ходули, а они в коленях не разгибаются: засиделся на холоде.

К ребятам наверх, к гребню, далеко, не меньше трехсот метров. Это для нас, уставших, не меньше часа ходьбы, а уже смеркается. И еще не ясно, как пойдет Саша. Но идти надо. Валера настаивает. Мне же жаль уходить от удобной площадки и крутого снежного склона — в нем можно вырыть пещеру, завернуться в парашют и отдохнуть до рассвета. Ребят я предупреждал, уходя, что, возможно, заночуем в пути...

Минут через тридцать мы около площадки Петриченко. Саша идет медленно, решили разделиться: Валера стал подниматься к гребню один, быстрее — он мерзнет, — а я иду следом в связке с Сидоренко.

Совсем стемнело, ничего не видно. Это пугает Сашу — туда ли идем? И тут еще крик Валеры:

— У гребня никого нет!

«Кончился железный Петрук», — подумал я и крикнул ему в темноту:

— Спускайся к нам! Здесь переночуем.

Мы роем уже полтора часа. Ледорубом, крышкой от контейнера, ногами. Выкопали уже вполне комфортабельную пещеру. Пока копали, я больше всего опасался за Сашу. Мы работаем, греемся, а его заставлять работать нельзя: он быстро

устает. Оставить сидеть тоже нельзя — замерзнет. Наконец подыскали и ему работу по силам — ногами уплотнять и сталкивать вниз снег, который мы выгребли из норы. И польза, и видно, что человек шевелится. Того, что Саша может упасть с площадки, я не боялся, так как первое, что сделал, подойдя к нему еще два часа назад, — это пристегнул его к своей веревке.

Нора получилась невысокой, сидя цепляешь головой за потолок, но «лучшее враг хорошего». Пора кончать.

Нельзя сказать, чтобы ночью мы очень мерзли. Просто неудобно сидеть согнувшись. Но мы знали, что так вот люди, бывает, и замерзают. Потому не спали, много говорили, все больше о прыжке, о погибших, о том, как и куда спускаться.

Вопрос о спуске был основным и утром, но решить его можно было лишь с ребятами, с доктором, а они были у гребня. Я вылез из пещеры и решил подняться к ним один. Валера вчера набегался, а Саша тоже достаточно для неальпиниста натерпелся...

Просто физически ощущаю, сколь большая ответственность легла на нас. От принятого решения может зависеть жизнь людей. Уже ушла вниз одна группа с четырьмя парашютистами, так что с нами только двое — Морозов и Сидоренко. Так куда же идти нам? Через вершину? То есть вверх, потом спуск на север — по пройденному нами при подъеме пути, ясному как пять пальцев. Или сразу вниз — по юго-восточному склону, но там никто еще никогда не спускался, и мы не знаем, есть ли там «дорога» к леднику, в наш базовый лагерь.

Инстинктивно боюсь тащить пострадавшего Морозова к вершине: с подъемом наши силы будут таять и, самое важное, самое страшное, будет ухудшаться и самочувствие больного. Я представил картину: мы выбрались на вершину, но силы покидают нас, мы не можем быстро нести Володю, а он теряет сознание, ему не хватает кислорода! Надвигается ночь... Нет, этого делать нельзя! Не надо забывать и о Саше Сидоренко. Ему еще двести метров подниматься вверх из пещеры, чтобы примкнуть к группе. А если и у него не хватит сил?

Итак, все ясно. Пусть мы спустимся всего на тысячу метров — этот участок просматривается сверху, пусть дальше преградят путь бездонная ли трещина, громадный ледовый сброс или лавиноопасный снежный пласт — мы опустимся, а значит — у парашютистов и у нас будет больше сил. У нас есть веревки, крючья — попробуем спуститься и пройти. Спускаясь, мы будем уверены, что каждый шаг приближает их к жизни. И — кончено! Хватит сомневаться! К тому же из первой группы уже начал спускаться на единственных лыжах — с великим трудом занесли мы их на высоту — наш аль-пинист-лыжник Валя Сулоев. Он должен предупредить спасателей, рассказать им все о нас. Конечно, если с ним самим ничего не случится, ведь никто еще не спускался с такой высоты на лыжах...

— Леша, скоро ты кончишь? Пора уходить, нельзя терять часы хорошей погоды. Поторопись, дорогой, — упрашивал врача Алексея Шиндяйкина альпинист Лева Добровольский.

Алексей колдовал с ампулами, шприцами, готовя Морозова в трудный путь. Как бы осторожно ни транспортировали его ребята, но на спуске пострадавшего ждали не только моральные испытания. В полутьме палатки, подпирая спиной провисшие стенки, Алексей склонился над больным: накладывал шину. Я знаю, нашему доктору трудно. Высота

46