Вокруг света 1969-08, страница 17

щение с человеком. Но это слишком человеческая точка зрения. Самка была больна, и дельфины просто никак не могли ей помочь. Может быть, боялись заразиться, поэтому и избегали ее.

ЯБЛОКОВ. На одном случае, конечно, рискованно строить вывод. Поэтому я не стану настаивать на высказанном предположении. Узнаем дельфинов получше, тогда все и выяснится.

ЖУРНАЛИСТ. Вы считаете, что с дельфином в будущем все-таки удастся поговорить?

БЕЛЬКОВИЧ. Опять же ответа нет. Дельфины между собой широко общаются — это ясно. Информацию они, видимо, передают друг другу огромную, но уже здесь далеко не все очевидно. Можно лишь сказать со всей определенностью, что дельфины обмениваются не односложными понятиями, как, например, птицы или другие млекопитающие. Но уж слишком их «речь» отличается от нашей! Дело не только в различии звуковых частот.

на стр. 47 ►

ное открытие. Маргарет все это время учила дельфина не только языку, но и новым играм с предметами. И вдруг она заметила, что дельфин тоже учит человека!

Вот как это описывает Маргарет:

«...У нас хорошо шла такая игра: мы кидали друг другу мяч с расстояния нескольких футов — это называлось «лови». От раза к разу, почти незаметно, бросок Питера укорачивался, и я должна была подходить все ближе, чтобы поймать мяч. Скоро это вылилось в новую игру, при которой я стояла перед Питером и буквально клала мяч ему в рот... Прежде я очень пугалась, если Питер, играя, открывал рот. Теперь же Питер держался очень смирно, да и мяч во рту все равно не дал бы ему очень сильно укусить меня, и я приняла его игру. Обратите внимание, что для начала Питер так держал мяч, что рот его не мог закрыться. Понемножку Питер начал сдвигать мяч во рту так, что челюсти уже могли как следует сомкнуться. Тут я слегка осадила назад, пока Питер своей мягкостью и смирением не убедил меня, что речь идет «о развлечении», а не о том, чтобы «провести Маргарет». Я почувствовала себя как-то глупо и в то же время порадовалась, что Питер придумал такой тонкий, деликатный способ помочь мне преодолеть страх перед его зубищами... Теперь Питер замирает, держа мяч в полуоткрытом рту, а я глажу ему десны и губы.

Едва был сделан первый шаг, как Питер исподволь начал готовить следующий. Держа мяч в передней части рта и неплотно прикрыв челюсти, он начал осторожно водить кончиками челюстей вверх-вниз по моей ноге. Я не сводила глаз с мяча, зная, что с мячом во рту Питер не сможет сжать челюсти...

Тогда, передвинув мяч во рту таким образом, что челюсти совсем раскрылись, он стал водить

вверх-вниз по ноге уже не кончиком рыла, а всеми зубами. Затаив дыхание я в оба следила за мячом, который меня страховал, меж тем как дельфиньи зубы тихонько скользили по моей ноге...

Но Питер этим не ограничился. Медленно, как бы «нечаянно», мяч выпадает у него изо рта. Я сразу потребовала, чтобы он снова взял мяч в рот... Но он весь ушел в забаву и как будто не слышит. Я уступаю Питеру. Его челюсти ходят вверх-вниз по моей ноге без мяча. Но храбрости у меня хватает только на несколько секунд.

Однако Питер снова и снова затевает эту игру... И постепенно я начинаю чувствовать себя уверенней. Теперь Питер просто приближается ко мне с открытым ртом... Я стою неподвижно. Питер тихонько захватывает ртом мою голень. Широко раскрывает челюсти и начинает водить зубами вверх-вниз по моей ноге. Затем — по второй. Мое колено целиком исчезает в его пасти.

...Я еще. настороже, но Питер уже убедил меня, что у дельфинов принято так играть. И эта дельфинья игра, видоизмененная им с учетом моей уязвимости, доставляет мне истинное удовольствие!

Во всем этом меня особенно поражают две вещи. Во-первых, всесторонняя подготовка, которую Питер провел, чтобы я усвоила, что мне можно играть в эту игру. Мне мешали всякие страхи... Питер явно это уразумел и нашел отличный способ и реквизит (мяч), чтобы успокоить меня... Он дал мне понять, что я могу на него положиться. Так он утвердил взаимное доверие. Могла бы я придумать такой план?»

Интересна еще одна запись, сделанная уже в конце эксперимента:

«Несколько раз обстановка меня настолько угнетала, что я буквально плакала... Питер сам

каждый раз приводил меня в чувство. Вот один пример: принимая на ночь душ, я стою по колено в морской воде, потом вытираюсь и иду вброд к кровати. Понятно, до постели я добираюсь с мокрыми ногами. Даже когда вытрешь их полотенцем, все равно простыня делается липкой, а если Питер украсил мне ноги ссадинами, их разъедает солью и они болят. От неуютной обстановки, от усталости и одиночества нервы внезапно сдают, и мне становится так жалко себя, что слезы начинают литься сами собой. Вдруг, обычно после того, как я притихну, Питер, подплыв к постели, начинает громко и отчетливо издавать звуки, подобные звукам человеческой речи. Я раздвигаю занавеску против брызг и протягиваю руку к моему энергичному, сверкающему глазами товарищу, который притащил мяч и зовет меня поиграть так настойчиво, с такой убедительностью в голосе, что я не могу не отозваться на его призыв. Соскальзываю в воду, беру мяч, и жалость к себе постепенно отступает, вытесненная мыслью о том, как многого мы уже добились с Питером».

Как и было запланировано, через два с половиной месяца человек расстался с дельфином. Эксперимент окончился, дав материал для серьезнейших размышлений.

«Наша главная цель, —• пишет Дж. Лилли, — добиться межвидового общения, чтобы можно было обмениваться информацией описательного, прогностического и познавательного характера. До тех пор пока мы с дельфинами живем врозь, разум дельфина остается для нас непроницаемым, а разум человека — недоступным для дельфина».

Очевидно, в недалеком будущем мы окажемся свидетелями новых, более длительных и смелых опытов ученых по установлению контакта между человеком и дельфином.

2 «Вокруг света» № 8

15