Вокруг света 1969-08, страница 25

«Все мировые расстояния сократились и стали ничем... Таинственное и сказочное не может достигнуть хорошего эффекта без помощи отдаленности; а отдаленности уже больше нет», — пометил Марк Твен в своей записной книжке в апреле 1896 года.

Оставался малоисследованным в то время район Антарктики, и писатель перенес туда действие своего рассказа, тема которого волновала его творческое воображение уже давно, — легенда о зоне вечного покоя и мертвых кораблей.

Еще за тридцать лет до этого, в 1866 году, во время поездки на Сандвичевы острова, он приводит в своих заметках слова моряков о «переменных ветрах и страшных штилях», когда корабли «долгие месяцы дрейфуют между островами».

А спустя шестнадцать лет, в 1882 году, он опять вернулся к той же теме в набросках задуманного им рассказа о путешествии на воздушном шаре: «Самые страшные минуты, какие мне пришлось пережить? Это было, когда я поднялся на аэростате и, видимо, попал в тот легендарный слой, оказавшись в котором вы там и остаетесь, — не под

нимаясь и не опускаясь на протяжении многих лет, остаетесь навсегда, — и встретил там сначала один аэростат, потом второй, и мы висели неподвижно один возле другого...» Все та же зона вечного покоя, только не на море, а в воздушном океане.

И опять, в 1883 году, пометка в записной книжке: «Жизнь внутри айсберга... Их всех находят мертвыми и замороженными через сто тридцать лет. Айсберг движется по широкому кругу, год за годом, и каждые два-три года вдалеке появляются обломки их корабля».

Ко вот в конце 1896 года, работая над книгой «По экватору», Твен решил включить в нее рассказ о зачарованной зоне, вложив его в уста старого моряка, встреченного на корабле во время плавания в Тихом океане. Твен, видимо, почти закончил рассказ, но по неизвестной причине отказался от своего намерения, отложил рукопись в сторону и больше к ней не возвращался.

И рукопись тоже попала, можно сказать, в зону вечного покоя: она пролежала в архиве без движения семьдесят лет и лишь недавно опубликована в США.

АЛо

I

Ша огромном расстоянии один от другого в Мировом океане разбросаны участки, где никакой компас не приносит пользы. Попадая в эти заколдованные зоны, компас сходит с ума, его стрелка крутится то в одну, то в другую сторону и не находит себе места, компас в ужасе, в отчаянии, его невозможно успокоить. Моряку остается прокладывать курс по солнцу, луне и звездам, когда они видны, или по догадке, если их нет, пока зачарованная зона не останется позади. Самый страшный и самый большой из этих участков находится в глуби пустынных

океанских просторов между мысом Доброй Надежды и Южным полюсом. Он имеет форму окружности, пятьсот миль в диаметре; четыре пятых этого диаметра хлещут, бьют, рвут вечные штормы, окутывают тучи и туман, пронизывают бурные концентрические течения; но в центре есть зона шириной в сто миль, внутри которой штормы и течения спадают; а в центре этого центра находится последняя циркулярная зона шириной примерно в пятьдесят миль, где остаются лишь едва заметные признаки течений, где вовсе нет ветра, даже мимолетного дуновения легкого бриза, а всюду тишина, мир, торжество вечного покоя.

На нашем судне есть загорелый седой моряк, которого однажды занесло в это необычайное место; и как-то на днях, после полуночи, я спустился в кубрик и уговорил его о нем рассказать. Мне указал на этого моряка казначей нашего судна, сказавший, что с ним приключилась странная, любопытная история. Я удержал ее в памяти, насколько смог, и на следующий день записал — своими словами, конечно, — его слова я запомнить не мог. Он сказал, что большой наружный круг с бурны-

23