Вокруг света 1969-08, страница 26
Рисунки В. ВАКИДИНА ми течениями, о которых я уже говорил, известен среди моряков как Скаковой круг дьявола, а зону затишья в центре они называют Нескончаемое воскресенье 1. Вот его рассказ. Мы оказались в этом месте потому, что нас постигла кара: судьба покарала капитана нашего корабля. Вот как это было. Мы попали в штиль далеко на юге, в самый разгар лета, — была середина декабря 1853 года. Корабль наш был бриг, с очень хорошим ходом; назывался он «Мейбл Торп»; груз — продовольствие и взрывчатка для новых золотых рудников в Австралии; капитан Элиот Кейбл, грубый и жестокий человек, но настоящий капитан, что верно, то верно. Слово его было закон, на всем корабле никто не посмел бы ему перечить. Теперь вернусь немного назад. Месяца за два до этого, когда мы еще стояли в порту, в самый день отплытия, на корабле появилась большая красивая собака и принялась бегать взад и вперед, 1 В мае 1896 года, будучи в Претории (Южная Африка), Марк Твен записала «И всюду широкие пустынные улицы, глубокая воскресная тишина, таинственное и давящее отсутствие жизни и движения. Это пуританское воскресенье, каким оно было два века назад, опять вернулось на землю». Вероятно, под впечатлением этой картины Твен назвал зону вечного спокойствия «Нескончаемое воскресенье». — Прим. пер. низко опустив морду, видно, кого-то искала — наверное, хозяина. Матросы поймали ее, заперли внизу, а спустя час мы отчалили. Чудесная была собака! Игривая, веселая, привязчивая, добродушная, — никогда не видел собаки с таким ласковым, приятным нравом. Не прошло и двух дней, как этот пес стал любимцем всей команды. Мы устроили ему уютное логово, ну просто княжеская постель; и на корабле не нашлось человека, который не поделился бы с ним обедом, а он всегда такой преданный, благодарный. И понятливый тоже; понятливый и старательный.. Он сам додумался стоять на вахте вместе с нами. Он нес вахту на левом борту и был на месте, как только пробьет восемь склянок; нам не приходилось ему кричать: «Эй, шевелись, на вахту!» Даже тянул снасти, помогая ставить и убирать паруса, как если б знал их не хуже любого ветерана. Команда гордилась им, да ц могло ли быть иначе? Значит, как я уже говорил, месяца через два после отплытия мы попали в штиль. Была теплая ночь, тихая, наводящая сон, расслабляющая; и вахтенные на палубе, и впередсмотрящий, и все другие крепко спали, включая собаку, — ее место было внизу, и в полночь она там улеглась. Так вот, примерно через час после полуночи у двери капитана раздался громкий лай, в дв^рь царапались. Капитан выскочил из каюты и увидел собаку, которая в диком возбуждении кинулась бежать и прямо-таки говорила ему, чтобы он бежал за ней, бежал быстро. Понимаете ли, в трюме начался пожар, и собака его учуяла. Капитан устремился вниз, а собака бросилась будить других. Боже, боже, мы спаслись в самое последнее мгновенье! Огонь подбирался к бочонка^- с порохом, и через минуту или две мы взлетели бы на воздух. Буквально в полсекунды капитан отбросил бочонки, и угроза миновала, так как главный груз пороха лежал дальше, ближе к носу корабля. Мы все сбежали вниз. Бледные? О, мы стали бледные, словно призраки, когда поняли, насколько были близки к гибели. Чуть опомнившись, мы бросились к собаке, принялись ее обнимать, гладить. Капитан зарычал на нас: — Ласкайте ее теперь, негодяи! Это она спасла мне жизнь, а не вы, ленивые клячи. Никогда не любил собак, ну, а теперь, если кто станет их бранить, непременно расскажу про этого пса. Бочонки с порохом полетели за борт, а мы заметались по кораблю, подтащили к шлюпке продовольствие и воду, захватили и компас, и секстант, и карту, и всякие прочие мелочи. Собака нам помогала, работала не хуже других, тащила то одно, то другое, а затем цопталась у шлюпки, наблюдая, как мы спускаем ее в воду. Понятливый пес? О, вы не поверите, какой он был понятливый, какой умный! Когда все, кроме капитана, сели в шлюпку и бушующее пламя осветило океан, капитан привязал собаку к грот-мачте, спустился к нам, взялся за румпель и сказал: — Готово. Отчаливай! Мы на мгновенье онемели, а потом все разом закричали: — Как же, капитан? А собаку оставим? Он в ярости заорал: — Слышали команду? Отчаливай! Верите, слезы потекли по нашим лицам. Мы говорили капитану: «Слушайте, собака нас спасла. Как же мы ее оставим? Позвольте, капитан! Возьмем ее с собой». — Что? На этой скорлупе? Да вы понимаете, о чем говорите? Собака займет места больше, чем целая семья с детьми. Да и сожрет не меньше. Ну, ребята, вы меня знаете, — закончил он, вытаскивая старый револьвер с барабаном. — Отчаливай! Ох, тяжело было смотреть, как вела себя несчастная собака! Сначала она прыгала, дурачилась, лаяла, радостная и веселая, но когда увидела, что мы отплываем, затихла и стояла неподвижно, глядя на нас; казалось, поняла, но не могла поверить. И какой она выглядела красивой, 24 |
