Вокруг света 1969-08, страница 56

на веслах, по дороге срезая своими мачете тонкие деревца, — они торопились полностью изолировать дерево, на котором сидел оцелот.

Зверек был гладким и сытым и вообще выглядел превосходно — очевидно, он неплохо питался все это время, охотясь на вконец ослабевших мелких животных. Кот выгнул спину и злобно заурчал, когда мы стали рубить нижние ветви, чтобы я мог лучше прицелиться. Внезапно он прыгнул на одного из парней. Но второй был начеку и успел ударом весла отвести лодку в сторону. Кот шмякнулся в воду рядом с челном, а его потенциальная жертва, не мешкая, прыгнула за противоположный борт! (Потом бедняга уверял всех, будто потерял равновесие и упал.)

В каждой лодке имелся комплект разнообразных шестов с петлей на конце, предназначенных именно для охоты на оцелотов и прочих кошек, но на сей раз нас застали врасплох: кто мог подумать, что он осмелится прыгнуть?! Стрелять я боялся — можно было ненароком попасть в кого-нибудь из ребят. Словом, пока наращивали шест, наш промокший, продрогший, вконец взбешенный оцелот вновь оказался на дереве...

Я открыл стрельбу. Первая игла пролетела мимо, вторая последовала за нею. Кот перебрался на другую ветку, и там его настигла третья «пуля». Он зашипел, изогнулся колесом и с яростью выдернул иглу из задней лапы, но было уже поздно: заряд начал действовать моментально. Оцелот жалобно мяукнул, припал к ветке, растянулся на ней, свесил лапы по обе стороны и затих. Он лежал неподвижно, словно меховой воротник, и ветерок мягко шевелил его шерстку.

Мы решили срубить дерево, чтобы не лазить за котом. Вновь окрестности огласились лязгом мачете, а потом дерево накренилось и с треском рухнуло в озеро. Едва лишь оцелот оказался в воде, началось нечто невообразимое. Кот вертелся, бил по воде лапами, брызги летели во все стороны, озеро кипело и бурлило! Я прыгнул в воду, поднырнул под кота и схватил его поперек туловища. Он напоминал обычную упитанную домашнюю кошку, только в целый метр длиной. Однако я хорошо знал, какие у этой кошечки когти!

Кот опять впал в беспамятство, и я передал его Симу, тот сгреб его за шиворот, и, прежде чем оцелот успел сообразить, что происходит, мы запихали его в мешок. Вот тут он себя показал! Пришлось прямо сквозь брезент сделать ему еще один укол — иначе он наверняка разорвал бы мешок, а может быть, и себя самого.

Челнок достиг берега, мы вытряхнули кота из мешка. Несколько минут он лежал на сиденье, вытянувшись во всю длину — ну впрямь кошка, греющаяся на солнышке! Хвост его слегка шевелился, веки дрожали. Он очнулся, медленно сел, мрачно взглянул на нас и нетвердыми шагами двинулся по доске, один конец которой был на носу лодки, а другой — на берегу. Но едва он ступил на землю, как вся его сонливость вмиг улетучилась. Он рванулся в джунгли с такой быстротой, с какой бродячий кот улепетывает от стаи собак! Добывать пищу там, в зеленых дебрях, конечно, нелегко, но зато можно благополучно прожить весь свой долгий кошачий век.

Стоял июль 1965 года. Уровень воды в озере неуклонно поднимался, острова съеживались, из зеленых становились бурыми и, наконец, бесследно исчезли. Экспедиция работала уже больше года.

За это время мы спасли около пяти тысяч всевозможных животных: четыреста с лишним оленей, больше тысячи трехпалых ленивцев, полтораста агути, триста древесных дикобразов, сотни обезьян, муравьедов, опоссумов, ящериц, змей, жаб и прочая и прочая. Ежедневно мы свозили на берег и выпускали в безопасном месте до пятидесяти животных.

Нужно спешить! На волнах покачивается мертвый броненосец, под действием воды и солнца его панцирь сделался белым-белым, словно простыня... Нужно спешить! Обнаружен мертвый ленивец. Смерть настигла его на дереве, и от животного остался лишь распавшийся на кусочки скелет... Нужно спешить! По воде плывет какая-то разбухшая, изъеденная червями серая масса — обезображенные останки того, что еще совсем недавно было двухгодовалым красавцем оленем... Нужно спешить!

Когда мы подбирали какое-нибудь ослабевшее от голода животное — ну, скажем, того же трехпалого ленивца, — мы вставляли ему в горло резиновый шланг с «грушей» посредине, опускали другой конец в банку с фруктовым компотом и «закачивали» в желудок пищу. Обычно уже на следующий день животное ело самостоятельно.

Не знаю почему, но именно вид умирающих от голода трехпалых ленивцев производил на меня особенно тягостное впечатление. Они до того глупы и кажутся такими беззащитными с их неизменной, как бы приклеенной к мордочке идиотской улыбкой, что даже вид совершенно здорового сытого ленивца невольно вызывал у меня жалость. В поисках пищи эти несчастные глупые существа медленно взбираются на самую вершину дерева и, не обнаружив там ни единого зеленого листочка, столь же медленно спускаются вниз. Они плывут к соседнему стволу, целых полчаса карабкаются на него — и все для того только, чтобы убедиться: листьев нет и здесь... Они слабеют с каждой минутой, и, если их не слопает кровожадная рыба пиранья, они так и будут кочевать от дерева к дереву, пока не умрут голодной смертью.

Первого тапира мы спасли довольно поздно — почти через год после начала операции «Гвамба». Объяснение простое: тапир великолепно плавает, и всякий раз, как заливало один остров, он перебирался на соседний. Однако к середине 1965 года пространства открытой воды сделались слишком большими, животные стали жестоко голодать. То и дело нам попадались тела тапиров, плавающие на воде за многие километры от ближайшего клочка земли.

Пятнадцать лодок с людьми окружили островок, собаки начали прочесывать заросли. Все шло как обычно. Разморенные жарой, мы поклевывали носами в своих челнах, как вдруг раздался возбужденный голос Бэлли: «Большой зверь! Большой зверь!» Из кустарника рысцой выбежало животное размерами с шотландского пони, с удлиненной, словно обрубленный слоновый хобот, мордой и массивной задней частью, напоминающей зад гигантской свиньи. Издав резкий вскрик, похожий на лошадиное ржанье, тапир понесся сквозь заросли, ломая кусты и молодые деревца, — настоящий четвероногий танк! Послышался громкий всплеск, и животное скрылось под водой. Минуты через две тапир вынырнул на поверхность в двух десятках метров от берега и поплыл, забавно поводя хоботообразным носом.

Когда он поравнялся с лодкой, мы уже были наготове. Негр Этти обмотал вокруг кисти веревку,

54