Вокруг света 1970-05, страница 32

ся окна. Холодная тишина нависает над поселком, лишь изредка ее взламывают крики петухов. Молчание окутывает Луизу и Тома. Вынырнув из темной тишины улицы, перед Томом и Луизой вырастает человек. Том вскакивает.

— Чего надо?

— Я — Стоун.

— Ага, сэр, так. А я — Бэруэл. Чего надо?

Боб Стоун стремительно бросается вперед. Негр начеку: он отшагивает в сторону, хватает Стоуна за плечо, рывок — Стоун на земле. Том Бэруэл стоит над Стоуном. Ждет.

— Дай мне встать!

— А я не держу. Только надо вперед думать, чего делаешь, сэр.

Вокруг несколько неясных фигур. Стоун подымается и яростно Тому: «Дерись как мужчина ты, Бэруэл, и я тебя уделаю!» Бросается вперед. Негр начеку: он отшагивает в сторону, рывок — Стоун лежит на земле. Том Бэруэл стоит над Стоуном. Ждет.

— Отпусти ты, паскуда, ниггер, ты!

— Ну теперь кой-кто кой-чего схлопотал, Боб Стоун, сэр. А ну вставай!

Том подымает Боба с земли, бьет — слышится частый приглушенный стук, удары сыплются один за другим — чавкающие, липкие, глухие удары, — Стоун шатается, пятится назад, отскакивает и выхватывает из кармана нож.

— Ну, это нашенская игра, Боб Стоун.

Тускло взблескивает сталь. Миг — горло Стоуна опоясано синеватой вспышкой. Стоуна сотрясает яростная боль. Он роняет нож. Поднимает руку. Зажимает ладонью кровавый полумесяц. Другую руку вскидывает вверх, обхватывает голову и давит на затылок, будто хочет вдавить свою голову в плечи, закрыть рану. Протяжно стонет. С трудом поворачивается и, оступаясь, пошатываясь, тащится вверх по пологому склону, туда, где за гребнем невысокого холма, за перелеском, раскинулся город белых. Негры, видевшие короткую драку, неслышно, крадучись, расходятся по домам. Закрываются двери. Темнеют окна. Рядом с Томом остается только Луиза. Луиза отказывается уходить домой. Ее трясет. Она бьется в истерике;-поскальзывается, ударяется о колодезный журавль и замирает, бессильно склонившись к колодцу. Том стоит неподвижно и молча — будто врос ногами в утоптанную землю.

Стоун добрался до города белых. Белые люди бросаются к Бобу. Поддерживают безвольно обвисшее тело.

— Том Бэруэл...

Разворошенный муравейник. Молчание. Слышен лишь шорох шагов. Ружья, револьверы, веревки, факелы. Керосин. Рокочут мощные моторы. Вспыхивают четыре огненных глаза — слепящие фары двух автомобилей. Машины разворачиваются и выезжают из города. Урчание моторов. Шорох подошв. Шорох перерастает в тяжелый гул — слышен слитный топот толпы. Гул вползает на гребень холма и, обгоняя людей, вливается в поселок. Молчание. Тяжкий, давящий гул докатился до каменной фабричной стены, затопил поселок и недвижно застыл. Том Бэруэл знает — они приближаются, но не может двинуться. За холмом — зарево. Огненные глаза уже на гребне холма. Слепящие фары направлены на Тома. Мгновенная дрожь сотрясает его тело. Том сбрасывает оцепенение и бежит в темноту. Над поселком повисает угрожающий вой. Том Бэруэл резко оборачивается назад. Теперь он стоит лицом к толпе. Волна

белых стремительно катится вниз, врывается в поселок, захлестывает Тома. Человек с мертвенно-бледным лицом и дряблыми щеками подскакивает к Тому, почти втыкает ему в грудь дуло ружья.

— А ну, руки назад, ниггер!

Том Бэруэл связан. Его толкают к колодцу. Прикрутить к бадье, плеснуть керосину, поджечь и опустить журавль в колодец. Сразу две смерти одному черномазому. Луизу отшвырнули. Толпа прибывает. Задние теснятся ближе к колодцу. Напирают на передних. Инерция движения. Тома волокут к заброшенной фабрике. Толпа змеится вперед.' Стена. Огромные ворота. Но людей слишком много Они растекаются вдоль каменной ограды. Тома втаскивают в ворота фабрики. Здесь найдутся и дрова и столб. Белые заполняют фабричный двор, вплескиваются сквозь проломы в стене. Молчание. Шороч подошв. Ни одного слова. В землю забивают высокий столб. Вокруг столба наваливают доски. Полусгнив mite доски обливают керосином. Том Бэруэл накрепко привязан к столбу. Рваная рубаха. Обнаженная грудь. Окаменевшее лицо и застывший взгляд. Остекленевшие глаза и мертвое лицо. Но неровное дыхание вздымает его грудь — Том еще жив. Доски поджигаю!. Взвихривается вверх огромное пламя, окутанное черным чадящим дымом. Толпа взрывается злобным воем и внезапно замолкает. Толпа молчит. Теперь внутри гигантского огня кроваво высвечивается фигура Тома. Его голова прижата к столбу. Высоко поднятая голова негра кажется выточенной из черного камня. Голова Тома падает на грудь. Толпа воет. Вой нарастает, усиливается, ударяясь о каменный забор. Эхо мечется в каменных стенах, вырывается из огромных фабричных ворот и, замирая, катится по улице поселка. Луиза, сидящая на ступенях крыльца, ничего не слышит, но ее глаза открываются. Она видит зарево — кровавую луну, пламенеющую в воротах заброшенной фабрики. Зловещее знамение» полная луна, заливающая поселок зыбким огнем. В поселке живет ее народ. Где же они сейчас, ее братья по крови? Луиза будет петь, чтобы они вышли из лачуг. Луиза будет петь! Ведь в огромных воротах заброшенной фабрики кровавым пламенем разгорается луна.

Горящая луна — для ниггера. Грешник.

Кровавая луна — для ниггера. Грешник.

Луна выходит из ворот забытой фабрики.

Ш

белой женщины Бэки было два сына негра. Они ушли; она умерла. Сосны возносят Иисусу молитвы. Библия бессильно шелестит страницами над могильным холмом.

У Бэки родился сын. Негр. Кто наградил ее черным сыном? «Паршивый черномазый шелудивый кобель», — говорили белые. Бэки молчала. «Проклятая сумасшедшая белая шлюха», — говорили белые... Ввалившиеся глаза; худая, с набухшими венами шея — «сумасшедшая шлюха» — страш

30