Вокруг света 1970-05, страница 53

Сравнение и подсказало разгадку. Книгу пробовал на зуб любопытный и вездесущий черноморский бычок-песчаник, которого развелось на погибшем корабле великое множество.

Оказывается, бумага и дерево сохраняются в соленой воде иногда даже лучше, чем железо и сталь.

Теперь главным вопросом стало, где искать. Мог помочь Мухин ¹, и вскоре аквалангисты получили от него письмо.

ГИБЕЛЬ «ДЕЛЬФИНА»

«Это было 6 апреля 1944 года...» Тут он, наверное, задумался и отложил ручку. Он отчетливо видел то, что случилось свыше двадцати пяти лет назад с ним и его товарищами в море, в четырех милях к западу от Очакова.

Потом он снова взялся за перо:

«С утра нам была дана команда сняться с места и двигаться вперед на Одессу. Все наши батальоны 1-го гвардейского укрепрайона ушли вперед нас в обход Березанского лимана. А для нашего штаба была предоставлена возможность перебраться на новое место на шхуне «Дельфин», которую рыбаки Черного моря увели ночью у немцев. На нее погрузился штаб со своим имуществом и документами и взяли нас, связистов штаба. Я не помню названия этого населенного пункта, где находился причал, где стояла шхуна «Дельфин». Но помню, что мы спускались по большой деревянной лестнице к причалу. Причал был деревянный. На шхуне были те же рыбаки, что увели эту шхуну, их было семь человек. Когда штаб погрузил свое имущество, нам, связистам, дали возможность погрузить свою связь. Мы погрузили: радиостанцию, телеграфный аппарат, малый коммутатор и несколько катушек с кабелем. Когда отчалили от причала, все было хорошо...»

Я отложил письмо Михаила Филипповича Мухина, ныне помощника мастера на Яхромской ткацкой фабрике. Бывает такое: захотелось вдруг остано

¹ По данным Центрального архива Военно-Морского Флота, спасся также и рядовой Курбатов. Но отыскать его пока не удалось.

3*

вить прошлое вот на этих самых словах: «Все было хорошо». Но я знал, что так оно дальше не будет. Я уже не мог ни остановить, ни изменить событий прошлого, они продолжались для всех людей, живших в апреле 1944 года.

Утром 6 апреля комендант Очаковского укрепрайона береговой обороны подполковник Ю. И. Неймарк пригласил к себе капитанов двух шхун: Василия Константинова, капитана «Дельфина», и капитана «З-Виршального» («3-го Решительного») Ермолая Василенко. На столе у Неймарка лежала карта Днепровско-Бугского лимана. Внизу справа у обреза карты далеко выдавался в море острый клинок Кинбурнской косы. Напротив — Очаков. Вогнутый мениск берега между Очаковом и Бейкушской косой. Дальше — мыс Аджияск, Ка-рабуш, остров Березань, Одесса.

Два капитана сидели напротив Неймарка. Молодой херсонский рыбак Ермолай Василенко и опытный очаковский капитан Василий Константинов, известный среди рыбаков, маячников и капитанов Васька Черкес. Худощавый, светловолосый человек с черными усами, в старом рваном свитере и флотских брюках. Его хорошо знали и до войны, когда он привозил на своем «Дельфине» полные трюмы кефали и ставриды, очаковского бычка-песчаника и хамсы. Недавно ночью он вместе со своей старой довоенной командой уничтожил на «Дельфине» гитлеровскую охрану и увел шхуну на наш берег. Отступая, враги потопили все рыбачьи шаланды и шхуны. Поэтому на счету была каждая морская или речная посудина.

Пять минут назад капитаны получили задачу и теперь приличия и солидности ради в кабинете Неймарка рассматривали карту. Они ее знали. Знали так, как могут знать рыбаки свой прибрежный район.

Василенко должен был перевезти на своей шхуне воинскую часть до старой рыбачьей пристани, что напротив западного кончика Бейкушской косы. Константинов — штаб и политотдел 1-го гвардейского УРа. Их следовало переправить дальше — до мыса Аджияск или Карабуша, окончательный приказ должен был поступить по рации на переходе.

— Как пойдете? — Неймарк

вопросительно посмотрел на капитанов.

— Как прикажете, так и пойдем, — ответил Константинов.

— Я вам не могу дать определенного маршрута, так как сам не знаю морской обстановки. По-видимому, на фарватерах мины. — Неймарк задумчиво посмотрел в окно.

Там широко стояло ровное и спокойное море.

Обстановка и впрямь была сложной. Прошло всего несколько дней, как наши передовые части вышли к прибрежному очаковскому району. Ночами еще пробирались из лимана к Одессе и Севастополю отрезанные от берега немецкие и румынские катера и шхуны. В штаб береговой обороны приходили старые очаковские рыбаки и маячники и рассказывали о минных заграждениях на каналах — фарватерах. Но эти сведения были противоречивыми и неполными.

Капитаны расстались на пристани. Василенко спешил на свой «Виршальный», погрузка которого заканчивалась.

— Как пойдешь? — спросил он на прощанье Константинова.

— Еще не решил. А ты?

— Думаю, самым берегом. Поставлю матроса с шестом и пойду.

Константинов подошел к «Дельфину». Погрузка была в самом разгаре. Мимо капитана проходили бойцы комендантского взвода, офицеры, штабные работники. На шхуну грузились какие-то ящики, брезентовые мешки, фанерные листы, вкатили две сорокапятимиллиметровые пушки. На причал, стуча по расшатанным доскам настила, влетела телега. С нее спрыгнули три автоматчика, и мимо капитана пронесли что-то длинное, обернутое тяжелым выгоревшим брезентом. «Знамя», — догадался капитан. А с телеги уже снимали какие-то два ящика или тумбочки. Они тоже были укрыты брезентом. «Что бы это могло быть?» — подумал капитан.

— Теперь тебе только остается шатер организовать на юте... Костер разжечь, а самому гитару в руки.

Константинов оглянулся. Рядом с ним стоял капитан шхуны «Летак» Янек.

— Чисто арба цыганская,

51