Вокруг света 1970-08, страница 12

Вокруг света 1970-08, страница 12

первым шагом на дороге, приведшей меня в партию. И первое, что мне сказали товарищи: «Тебе надо учиться, парень!»

Хоматени удалось перейти границу. Он уехал в Танзанию, оттуда »— в Нигерию и потом в ГДР на учебу. Ленинские работы, такие, как «Государство и революция», мысли Ленина о положении крестьянства открыли Хоматени глаза, определили его судьбу,

Он окончил в ГДР Институт журналистики, работал на радио. Ныне Хоматени Колуэнья — Генеральный секретарь Союза студентов Намибии, директор

молодежного отдела ЦК Народной партии. Что главное сейчас в его партийной работе?

— Вооруженная борьба, — отвечает Хоматени. — Она началась четыре года назад, и сразу же важной силой в партизанском движении стала молодежь. Мы боремся за свою свободу и независимость. Точно так же, как борются Ангола и Мозамбик, Зимбабве и Вьетнам, Лаос и Камбоджа.

В партизанских отрядах почти все ровесники — и командиры и рядовые. Сражающаяся молодежь Намибии — это будущая независимая Намибия. Это сегодня мы в партизанских отрядах,, завтра мы будем управлять свободным государством!

История молодого подпольщика из Латинской Америки

оему собеседнику двадцать шесть лет. Шесть из них он просидел в тюрьме. А всего сидеть согласно решению трибунала он должен был шестнадцать с половиной. Когда объявляли приговор, ему еще не исполнилось восемнадцати...

Мы договорились, что назовем его Хакобо. Я не могу назвать ни его настоящего имени, ни страны, откуда он приехал в Ленинград на Всемирную встречу. Как-никак, а десять с половиной лет еще числятся за ним, и в полицейских карточках черным по белому (точнее, по красному, ибо на важных политических преступников заводят красную карточку) написано: «десять лет и шесть месяцев остались по приговору 1962 года». Два раза с тех пор сменились правительства, один раз название политической полиции, и в любой речи государственные мужи клеймили «тирана, свержение которого открыло новую, светлую эпоху в жизни нашего героического народа...». Стоит, однако, полиции арестовать Хакобо, как к новому приговору немедля приплюсуют те десять с половиной.

Так что пусть уж будет он Хакобо. Это имя очень распространено в его стране. К нему еще часто добавляют фамилию Синтиерра. Правда, красиво звучит? А значит она — безземельный.

Я записал его рассказ, и мне, кроме этого краткого введения, не пришлось ничего к нему добавлять.

«Четырнадцати лет я вступил в . «Хувентуд кому-ниста», молодежную коммунистическую организацию, ну, а настоящую работу мне поручили в шестнадцать. Тогда товарищ А., член нашего ЦК, находился в подполье. Почти два года я был его связным.

Мне приходилось ездить в разные концы страны, привозить в столицу сообщения от товарищей из провинции, а туда доставлять решения ЦК. Бывало, по целым неделям дома не ночевал. Ну, а когда человек столько ездит, да при том все в разные места, он, естественно, попадает на заметку. Так что не прошло много времени, как я понял, что за мной следят агенты «Дивисьон политика де Гвардиа Сивиль» — политической полиции.

И вот однажды, в воскресенье, когда наша семья обедала, в дверь постучали. Вошли двое.

— Вы Хакобо Синтиерра? Пожалуйста, вашу «кар

та де идентификасьон» — удостоверение личности.

Я даю «карту», а он кладет ее, не глядя, в карман и говорит:

— Не откажете ли в любезности съездить с нами поговорить кое о чем?

Как тут отказать! Я, правда, говорю, что не могу понять, в чем дело, что тут, мол, какая-то ошибка.

А один из них говорит:

— Ну, если ошибка, тем лучше. Мы вас назад тут же доставим.

Мать в слезы.

Один из агентов говорит:

— Ну что это вы, сеньора. Мы разве людоеды? Уточним некоторые обстоятельства и привезем вашего сыночка назад.

И берет меня за локоть. За углом квартала нас ждала машина.

В доме они обращались ко мне даже в третьем лице. А когда в машину посадили, бдин из агентов тут же заехал мне кулаком в поддых. Другой агент его упрекнул добродушно:

— Что это ты, Умберто, так невежливо обращаешься с сеньором? Ах, какой же ты невоспитанный...

А тот ему на это:

— Может, ему еще адвоката вызвать? Ишь гринго какой выискался...

И ребром ладони мне Но затылку...

Били меня крепко, долго били. Вспоминать не хочется. Каждую ночь били, две недели. Все спрашивали, где скрывается А. Потом я попал в суд. В суде, помню, еще прежде, чем председатель трибунала прочел: «к шестнадцати годам и шести месяцам тюремного заключения», солдаты мне заломили руки и поволокли из зала.

В тот же вечер меня отправили в тюрьму на один из островов нашей самой большой реки.

Первой моей мыслью было сбежать. Но как? Один берег — горы крутые, обрывистые. На другом берегу, низком и болотистом, городишко. Там все люди наперечет, да и живет там больше полицейских, чем нормальных людей.

В камере нас было сорок человек. На сорока квадратных метрах. Коммунисты, социалисты, либералы. И среди коммунистов больше было не таких мальчишек, как я тогда, а людей грамотных, знающих. Один учитель, мы его звали «компаньеро профессор», знал многие работы Ленина чуть ли не наизусть.

ю

Предыдущая страница
Следующая страница
Информация, связанная с этой страницей:
  1. "дважды два-это шесть"

Близкие к этой страницы