Вокруг света 1971-09, страница 39

но законспирированная контрразведывательная служба. Не забыта даже такая «мелочь», как невозможность запереться в комнате — все дверные замки закрываются только снаружи. И профессионалы контрразведчики, и помогавшие им в каждом отделе тайные сотрудники подозревали всех и каждого. Не составлял исключения и я. Установить сам факт наблюдения оказалось не так уж трудно. Например, как-то раз после окончания работы шеф затеял со мной какой-то пустой разговор и продолжал его "и по выходе из здания. Пройдя вместе со мной несколько кварталов, он вдруг распрощался и отправился в противоположную сторону. Пока я добрался до своей квартиры, сомнения исчезли: «тень» увязалась за мной. Этим не кончилось. Обычно я закрывал замок в двери на два оборота. Но однажды, вернувшись, я обнаружил, что он закрыт лишь на один оборот. Проверил тщательно квартиру. Никаких следов: негласный обыск сделали поразительно чисто. Нечего и говорить, что американская контрразведка постоянно подслушивала телефонные разговоры.

Атмосфера подозрительности и шпионажа царила во всех звеньях «Свободной Европы». Помимо американской разведки, имелись шпионы и у пана Нова-кэ. Они доносили ему, кто что делает, с кем и о чем разговаривает. В моем отделе из семнадцати сотрудников, по крайней мере, трое были явно негласными «глазами и ушами» Новака. Поэтому приходилось постоянно быть начеку. О том, с какой нервной напряженностью это связано, можно судить хотя бы по довольно забавному случаю.

Мы работали в комнате, в которой среди других находился ас подозрительности и первый доносчик Микицюк. Был там и Кушмерчик, специально подставленный Новаком для слежки за моим шефом Казимежем Заморским. Внезапно налетевший порыв ветра с шумом захлопнул оконную раму. Все вздрогнули, только я продолжал спокойно писать. Микицюк уставился на меня и ядовито сказал:

— Однако... вас хорошо вышколили...

Если бы только Микицюк знал, как близок он к истине! Но тогда мне было не до смеха. Я оторвался от бумаг и сухо ответил:

— Если бы это было так, я бы сейчас сидел не здесь, а в Лэнгли...

Впрочем, не менее сложным делом оказалось завоевать доверие и симпатии моих шефов — пана Заморского и пана Новака, чтобы со временем добраться до тщательно охраняемых секретов. Заморский, пользовавшийся репутацией грозного и подозрительного начальника, на самом деле был маленьким человечком, которого разные разведки впутали в большие дела. Он пытался выглядеть крупным разведчиком и прирожденным конспиратором, хотя обладал мышлением деревенского полицейского. К тому же судьба наградила его азартной жилкой. Он забывал о всяком благоразумии даже за невинным товарищеским бриджем, не говоря уже о рулетке. Вокруг же Мюнхена — в Бад-Визене, Бад-Рейнгале — и других местах было много игорных домов, в которых Заморский регулярно отводил душу не только по выходным, но, случалось, и в рабочие дни. А так как ему обычно не везло, он не вылезал из долгов, чему способствовали его постоянные разводы. Пожалуй, я был единственный, у кого он пока не одалживал денег. Однако дошла очередь и до меня. Однажды ночью меня поднял с постели телефонный звонок. Слышу расстроенный голос шефа: «Пане Анджею, извините, бога ради, что звоню так поздно, но приключилась глупая история. Я из Бад-Визена. У меня тут маленькая неприятность — нечем расплатиться. Убедительно прошу за

хватить тысячу марок и немедленно привезти их мне...»

Делать нечего. Вскочил в машину и помчался выручать незадачливого разведчика. Оказалось, что Заморский проигрался в пух и прах и хозяин игорного дома не котел его отпускать. На радостях после моего приезда он так приналег на спиртное, что оказался в состоянии «невесомости». Когда я торжественно вез шефа из игорного дома, то намекнул, что никто ничего не будет знать. Это мне очень пригодилось в будущем. Не говоря уже о дубликатах ключей от сейфов, слепки с которых я снял по дороге...

В западной литературе сложился стандартный образ разведчика с обязательными перестрелками, бешеными гонками на автомашинах, кутежами в фешенебельных ресторанах, когда между делом выведыва-ются наисекретнейшие тайны. Увы, как далек он от действительности. Еще в Польше во время подготовки к предстоящей работе я совершенствовался в искусстве вождения автомобиля — могу сказать, что не один инструктор автодела с неодобрительным удивлением покачал бы головой, если бы ему довелось присутствовать при этом. Тренировался в стрельбе, в приемах рукопашного боя. Занимался боксом, легкой и тяжелой атлетикой, бегом и гимнастикой. Безусловно, все это нужно разведчику, так же как и психологическая подготовка с ее бесчисленными тестами. Причем последнее является отнюдь не второстепенным для разведчика наряду с такими чертами, как общая культура, образованность, доскональное знание страны, среды, в которой предстоит действовать.

Работа разведчика требует сегодня от человека не минутного порыва, а длительного напряжения мысли, нервов. Чтобы добиться успеха, он должен превзойти противника в тактике, хитрости, наконец, в выдержке. Особенно в последнем. Ведь как ни эффектны вскрытия сейфов и тех же конвертов с разведывательными донесениями, что стекались в наш отдел исследований на радиостанции «Свободная Европа», они результативны только тогда, когда носят систематический характер, дополняются незаметным, кропотливым сбором информации везде и повсюду, каждый день и каждый час. Эта неброская «канцелярская» работа и являлась главным моим делом на протяжении всех шести лет ь РСЕ. В, Центре от меня ждали сведений, которые помогли бы нейтрализовать усилия разведки противника, раскрыть ее агентов, помогли бы выработать противоядия от подрывной пропаганды. И я старался как можно лучше справиться с этим. Во всяком случае, когда я получал маленькие записочки вроде: «Анджей! Мы рады твоим материалам. Поздравляем с успехом. Желаем счастья и хорошего настроения», чувствовал, что не зря сижу на «адской кухне» «Свободная Европа».

Связь с Центром на протяжении всех этих лет была безукоризненной. Если бы возникла непосредственная опасность, я всегда мог немедленно поставить своих в известность об этом. Я все время чувствовал, что в Варшаве думают и заботятся обо мне. Когда пришло время возвращаться на родину, Центр обеспечил это так, что я был поражен продуманностью и великолепной техникой всей операции.

В пятницу 5 марта 1971 года я отработал свой последний день в «Свободной Европе», а в понедельник был уже дома.

Рассказ Л. ЧЕХОВИЧЛ записали БОГУМИЛ СВЕНЦИЦКИЙ, ПАВЕЛ РОГОЗИНСКИЙ

37