Вокруг света 1971-09, страница 38

балась какая-то кинозвезда, вырезанная из иллюстрированного еженедельника; я стоял в карауле, пил в баре, играл в карты, как все другие. Ведь я был простым караульным солдатом в чужой армии, в чужой стране.

Немало нервов отнимало и вынужденное бездействие как разведчика, хотя я отлично понимал, что не Должен рисковать главным в погоне за мелочами. Мои рапорты в то время были рекордами лаконизма: «Сижу ожидаю». Между тем у самого нет-нет да и мелькнет мысль: «Удастся ли? Буду ли принят в «Свободную Европу»?»

Наконец в апреле 1965 года прихожу после караула в казарму и вижу долгожданное письмо со штемпелем Мюнхена. Нетерпеливо вскрываю конверт — итак, сейчас решится моя судьба! — и чуть дрожащими руками вынимаю фирменный бланк РСЕ: административный директор пан Шульчевский «имеет честь и удовольствие» сообщить, что после соответствующих проверок меня принимают на работу в польскую редакцию радиостанции «Свободная Европа» в качестве «исследователя». Далее в письме перечислялись условия работы и запрашивалось мое окончательное согласие. Нет нужды говорить, что я выразил его немедленно, в тот же день позвонив в Мюнхен. Следующее письмо было еще более приятным: «Дорогой господин Чехович, — писал шеф по кадрам Рассел Пулл. — Нам доставляет удовольствие приветствовать Вас в качестве сотрудника «Свободной Европы». Надеемся, что Ваша работа у нас будет долгой, счастливой и плодотворной».

Если говорить откровенно, то счастливой она не была, но продолжительной и плодотворной — да. Только не для господина Рассела Пулла...

Вскоре я приехал в Мюнхен, где мне был уже заказан номер в гостинице, ставший на несколько месяцев моим домом, пока я не получил постоянную служебную квартиру. Признаюсь, что когда на следующий день я вошел в отнюдь не привлекательное здание в Английском парке уже как постоянный сотрудник, впервые после приезда на Запад сердце мое радостно забилось...

Итак, мое внедрение в филиал ЦРУ — «Свободную Европу», хотя и с задержкой чуть ли не в два года, осуществилось. Казалось бы, операция развивается гладко, и можно наконец-то вздохнуть с облегчением. Однако тут же возникла мысль: «А что, если я чем-то расшифровал себя и американская разведка ведет «двойную игру»? И даже, если это не так, все равно именно сейчас нужна максимальная осторожность и выдержка, чтобы случайно не выдать себя, не сорваться, достигнув цели», — внушал я себе. Пришлось даже временно прервать всякие контакты с Центром. Последнее донесение было по необходимости кратким: «Удалось! Нахожусь в РСЕ!»

Конечно, еще в период подготовки немало времени было уделено изучению структуры «Свободной Европы», людей, которые в ней работали, особенно тех, кого следовало остерегаться. Однако эти предварительные познания не исключали сомнений: как все пойдет дальше? Сколько месяцев или лет проведу я в этом здании? Сумею ли добиться того, что намечено? Удастся ли проникнуть в те места, которые интересуют Центр? В такие минуты невольно вспоминались напутствия старших товарищей: «Никакой спешки. Каждый шаг должен быть продуман и взвешен, известные факты — сопоставлены с конкретной действительностью, а выученные характеристики — с реальными лицами».

Этот период вхождения в обстановку продолжался долго — несколько месяцев.

Моя шестилетняя работа в «Свободной Европе» началась прозаически: выделили письменный стол и поручили сортировать старые газетные вырезки из польской прессы. Я терпеливо складывал в папки вырезки из «Трибуна люду», «Жолнеж вольности», «Жиче Варшавы», а когда выдавалась свободная минута, ненавязчиво приглядывался к тому, что делают другие сотрудники, наблюдал за их поведением, словом, старался поскорее акклиматизироваться в роли штатного сотрудника РСЕ, не забывая при этом о своем положении «троянского коня» во вражеской крепости.

Через несколько месяцев мой новый непосредственный начальник пан Заморский вызвал к себе и сказал, что меня переводят в картотеку отдела исследований и анализа Восточной Европы. Все-таки аккуратность и безотказность принесли плоды, и руководство сочло, что испытательный срок я выдержал неплохо!

Картотека открывала возможность добраться до некоторых интересующих нас документов. С другой стороны, она была одним из тех мест, где в «Свободной Европе» сосредоточиваются отнюдь не радийные и, уж конечно, не программные секреты. Опять возникли опасения: не слишком ли рано, не слишком ли быстро стремлюсь я к цели?

Впрочем, все развивалось нормально. Шефы и коллеги постепенно стали относиться ко мне с растущей симпатией, а некоторые даже оказывали личное доверие. Вскоре я вполне освоился в этом секретном отделе «Свободная Европа». Единственное, что не давало мне покоя, это массивные стальные шкафы, в которых хранилось немало тайн. Но как подступиться к ним?

Режим в отделе исследований был весьма жесткий и соблюдался неукоснительно. Чтобы получить доступ в наш коридор «Ф», даже сотрудник РСЕ должен был иметь специальный допуск, выдававшийся по заявке шефа соответствующего отдела. И лишь комната, где хранились комплекты вырезок из прессы, не попадала под эти ограничения. Пользование же картотеками мог разрешить только сам Заморский или руководство РСЕ.

Эти картотеки, над которыми я провел немало часов, делятся на предметные и персональные. Последние содержат данные относительно всех «важных» лиц в Польше, начиная от секретарей ЦК ПОРП, членов правительства и кончая хозяйственными работниками, писателями, артистами, инженерами и, конечно, военными. В предметных картотеках собраны сведения о фабриках, заводах и шахтах, о воинских частях, о польском радио и телевидении, о государственных учреждениях и общественных организациях. Причем и те и другие почти не имеют отношения к программам передач «Свободной Европы». Кое-что попадает в них из официальных источников, например из польской прессы, однако большая часть — из неофициальных.

Интересовавшие же меня шкафы стояли в кабинете пана Заморского и в смежной комнате. Прислушиваясь к разговорам, следя за прохождением различных документов, я вскоре установил, что в этих секретных хранилищах были личные дела всех сотрудников радиостанции, в том числе отдела исследований, а главное — так называемых «бюро», точнее шпионских ячеек в различных городах Европы; служебная корреспонденция из Нью-Йорка в основном с грифами «Секретно» или даже «По прочтении уничтожить». Короче говоря, я сидел буквально рядом с ценнейшей информацией, но не мог взять ее под контроль.

В РСЕ существует широко разветвленная, тщатель

36