Вокруг света 1972-02, страница 56

волну. Это главное. Благодарим за информацию, расходимся.

Минут через десять в Бельсунне мы отчетливо ощутили ровную зыбь, очень пологую и спокойную. Ритмично взлетаешь и опускаешься, как на лифте. Даже слегка дыхание перехватывает. Поднимает, видимо, метра на два, на три, а то и больше. Это не опасно. Конечно, на открытом морском берегу накат беснуется вовсю, но нам не подходить к берегу, пока не пройдем пролив, а там от зыби мы будем укрыты островом Аксель.

Вход в пролив Мария загораживала громада мыса Мидтерхук, нависшая над морем. Гладкий полукилометровый обрыв, кроваво-красный в солнечных лучах, падал в ярко-синее море из белых пушистых облаков. Чем ближе мы подходили к этой громаде, тем отчетливее становились белая кайма прибоя, разбивавшегося у ее подножия, и сочные зеленые пятна мхов на каменистых кручах.

Выжидая время, мы медленно продвигались вдоль обрывов Мидтерхука, и казалось, до огромных всплесков наката можно было дотянуться рукой. Когда до высокой воды по расчету оставалось пятнадцать минут, я сменил на руле Леню и, прикинув время и расстояние, дал полный газ и направил нос шлюпки с молчаливой фигурой Лени прямо на середину открывшегося пролива Мария. Мы учли все, что можно было учесть. Сейчас увидим, как оно будет на самом деле. Ждать осталось недолго. Мы шли в пекло, и если в нашем положении можно было чему-то радоваться, то я про себя порадовался тому, что со мной Леня, старый, испытанный товарищ. Что можно подарить другу на самой кромке, на грани? Только благодарность за готовность разделить испытание. Встал человек, передал руль, а с ним, может быть, и собственную судьбу... И как ни в чем не бывало неуклюже полез на нос и теперь невозмутимо поглядывает на море из-под нахлобученного капюшона, словно делится спокойствием и уверенностью. Знает меня как облупленного, знает, что я умею принимать решения и не умею быть спокойным.

Потом я увидел скалы Свартен в бурунной пене, и теперь, кроме пролива Мария, для меня ничего не существовало. Я пересел на самый транец, и это было не опаснее того, что ожидало нас в проливе, но зато обзор значительно улучшился. Я видел, как после удара о берег катятся отраженные волны и, сталкиваясь друг с другом, вздымают пышную гриву.

Вот и сам пролив — узкая полоска свинцово-се-рой воды, зажатая в скальных обрывах и с острыми углами скал посередине.

Когда мы приблизились, то увидели полосы волнения, перекрывавшие пролив целиком, — продолжали действовать приливо-отливные течения. И все это на ровной поверхности зыби, равномерно вздымавшейся между скал. Все здесь было враждебно нам, даже время, потому что течение нарастало с каждой минутой, а с ним и опасность. Отчетливо было видно, как прямо по курсу вставали острые мечущиеся гребни. Их нельзя не узнать — клятые стоячие волны. Пролив клокотал, и волны били со всех сторон, даже в днище нашей посудины, без направления и без жалости. Оставалось только сосредоточиться и приготовиться к самому неожиданному. На полном ходу мы вошли в первую полосу стоячих волн, смягчая их удары резкими поворотами руля. Я почувствовал, как шлюпку подхватило мощным течением и поволокло вперед. Резкие броски следовали один за другим. Наше суденышко ныряло то носом, то кормой, и мне оставалось только удержи

вать его на курсе, выжимая из мотора все силы. От напряжения хотелось закрыть глаза, но нужно было видеть все, чтобы моментально увернуться от очередной угрозы. Я держал в своих руках две жизни.

Снова полоса волнения. Выбираю узкий проход там, где потише, и тут же чувствую, как уходим от течения. Полегчало. Краем глаза успеваю отметить, как слева по берегу в гриве опадающей пены медленно уползают за корму острые черные гребни скал Свартен. Пронесло... Теперь совсем близко берег Мидтерхука — от него несется отраженная волна. Разворачиваю шлюпку кормой — и зеленоватый, весь в пузырьках пены гребень проносится с шипением под килем, креня наше суденышко на борт. Уже не опасно, но все-таки лучше отойти от берега. А вот и последняя скала Эрта посреди пролива. Такой же рваный черный силуэт, укутанный в пену. Но волны там уже тише, океанская зыбь затихает, да и течению можно доверять больше — оно обходит скалы стороной. Еще не конец, но все идет по-наше-му... Пройдем — не пришлось бы звать Леню разжимать пальцы на румпеле. Очень паршивый пролив, не представляю, как в старину его проходили на веслах. Все опасности налицо, не знаешь только, которая прервет твои жизненные планы и счеты. Внимательней — последняя полоса стоячих волн. Да и Эрта совсем рядом, а что может выкинуть в последний момент течение, остается только гадать. Но кажется, самое страшное позади — вот уже и низкий мыс Мосенесет рядом, и вода около него совсем тихая. Странно, даже не верится, до чего тихо. Потом снова — как по развороченной мостовой. Румпель рвет из рук, снова порывы течения, снова осторожно работаю рулем... Вышли!

Летим по невероятно гладкой воде. Огибаем мыс. Теперь мы надежно защищены от всех бед и невзгод. Кое-как притыкаемся к берегу. Шагаем по берегу, ощущая под ногами сушу, чувствуем ее надежность и постепенно приходим в себя. Пролив прошли всего за пять-десять минут, а тельняшку на мне можно выжимать... Давящая, какая-то каменная усталость... Впечатлений нет, ни страха, ни радости... Просто сделали еще одно важное дело — прорвались в Ван-Мейен-фьорд, всего-навсего. Пролив Мария за нами, и мы прошли его — вот главное.

Так закончился этот день, всего только один день из трехсот тридцати четырех дней, проведенных нами на Шпицбергене...

...Итак, мы вновь на Земле Норденшельда, у истоков нашей деятельности, в сердце Шпицбергена.

Свеагруву мы ждали буквально с томлёньем, и она вознаградила наши ожидания. Только высадились — срок радиосвязи. Нас снова и снова не слышат, зато мы услышали Женю. Он работает с радиостанциями чуть ли не десятка полевых отрядов геологов-ленинградцев, разбросанных по всему острову. Женя, полагая нас пропавшими без вести, ругается вовсю. Раз ругается, значит, не растерялся — мы его знаем. Геологи тут же сообщают ему, что видели нашу шлюпку курсом на Свеагруву. Кажется, Женя не поверил столь счастливому известию или просто не решился поверить, что мы способны на такое.

Далеко за полночь. Разоблачившись до трусов, в клубах жаркого пара, в предвкушении сна в чистых вкладышах, мы рассуждаем о прелестях жизни в высоких широтах. А за окнами — снова снег с дождем. Но что нам сейчас до него? Мы наслаждаемся свалившимся на нас комфортом. И не думаем о завтра. Когда оно наступит, мы сумеем встретить его...

54