Вокруг света 1972-05, страница 17

А здесь тоже чуть-чуть... Достань-ка мне ключи из футляра, — просит старичок одного из ребят.

На диване лежит футляр от гобоя и в нем инструменты и пузырьки с лаком.

Один из парней закуривает сигарету и деликатно кладет всю пачку перед настройщиком. Тот взглядом поймал этот жест, оценил, но промолчал.

— Прошу на обед, Авдий Иванович, — громко сказал боцман, войдя в кают-компанию, и презентовал настройщику пачку «Столичных».

— Я сигареты не очень... Курите, ребята, — проговорил старичок, протянув ребятам обе пачки. — Я другой сорт... — Он оторвал клочок газеты, достал махру, ловко свернул самокрутку и закурил. — Как в Севастополе... Да-а~а. Вот соберу, отрегулирую и дальше поеду.

Взяв ключ, настройщик протянул руку к невидимой гайке на чугунной раме и, осторожно подвинчивая, обругал не то новый «Блютнер», не то другого, до него работавшего настройщика:

— Вот недотепа... надо здесь колки менять... А знаете ли вы, что сила натяжения струн от «ля» до «до» достигает 375 килограммов?

Покончив с гайкой, улыбнулся:

— А ведь я этот инструмент знаю. Еще в пятьдесят втором году работал с ним.

Кто-то из ребят засомневался. Еще бы, ведь некоторые из них еще и не родились в этом, пятьдесят втором.

— Не верите? — он взял несколько клавишей и протянул парням. — Смотрите, мое клеймо стоит.

Забыв об обеде, Авдий Иванович устроился на диване, возле футляра, сделал глубокую затяжку, и в легкий сигаретный дымок кают-компании вплелась густая махорочная терпкость.

В дверь заглянул вихрастый парень и, отыскав глазами приятеля, крикнул:

— Обедать...

Никто не ответил, и только настройщик сказал:

— Зайди, одессит. Говорят, драпаешь отсюда... Я бы мог тебе многое рассказать за Севастополь и за Одессу, но ведь ты бежишь. Чтобы понять, что такое Одесса, надо много пожить вдали от нее.

— Я свое отработал честно, — отчеканил вихрастый парень. — Приехал на год, и год прошел.

— Говоришь, отработал? А какая тебе польза от этого? Год... Да что ты знаешь о времени, — взорвался вдруг старичок. — Я с двухклассным образованием настраиваю фоно и настраивал многим знаменитостям... — Он так расстроился, что, не вынимая изо рта самокрутку, подошел к пианино, сел на стул, и пальцы его побежали по клавишам. Он хотел сказать что-то еще, но услышал фальшивый звук, несколько раз ударил, послушал и снова к одесситу: — Ты хоть знаешь Рихтера? Это величайший пианист. Если бы он поработал за инструментом всего один год и бросил, кем бы он стал?!!

И вдруг совсем неожиданно старик прикоснулся к клавишам, и зазвучал Скрябин. Ребята слушали музыку и смотрели не на руки старика, а на удары молоточков по струнам. Перед ними стоял открытый «Блютнер», и они видели тайну звука. Когда он кончил играть, кто-то заметил:

— Чувствуется, что теперь настроен. Старик встал, снял очки и заметил:

— Еще семь процессов надо отработать. Семь! — И снова опустился на стул и заиграл. Он играл, выпрямив спину, откинув голову, закрыв глаза. Стремительно бегали молоточки по струнам, тихо

стояли боцман, ребята, и звучал двенадцатый этюд Скрябина.

Вдруг молоточки остановились, звуки исчезли, а старик поглядел поверх очков на «Блютнера», словно продолжая слушать звуки, и с профессиональной беспристрастностью подытожил:

— Я же говорил вам, еще семь дефектов осталось...

НУЛЕВОЙ ЦИКЛ

— Сейчас будем пить чай. Обещайте, сегодня больше ни слова о работе, — сказал Олег Таран и встал, отчего в его каюте стало тесно. — Будем есть пряники и пить чай, — улыбнулся он. — Ты будешь говорить, а я молчать.

Помолчали. Когда я шел к нему, то ожидал, что будет наоборот: он будет говорить, я молчать... Поэтому я упорно жевал пряники, запивал чаем и ждал...

— Вот ты встретил «Капитана Лысенко», — начал Олег, уходя от разговора о стройке, — старого знакомого. Я думаю, что не случайно многим кораблям дают человеческие имена. Корабли при встрече обладают свойством человеческого тепла: пока они плавают, они живые. Ты пробивался с ним от Архангельска до Охотского моря. Разве это было не трудно?.. Да ешь же ты пряники, — не выдержал Олег, чувствуя, что его все равно заносит и он вот-вот заговорит о работе. Он долго и громко размешивал ложкой сахар в стакане и вздохнул: — Да, непросто все... Тем, кто приехал на стройку сейчас и кто останется, надо памятник ставить. Они начинают с «нуля», а «нуль» — это сложный и непрерывный процесс, когда даже в воображении не всегда возможно представить себе картину уже построенного порта. Люди работают недели, долгие месяцы, а оглянутся — еще только начало. Мы работаем год, начали с дороги и построили. Но дороги — это не причалы. Когда порт будет выстроен, кто вспомнит о дорогах?.. А жилье? Строить? Надо! Молодежь все прибывает, и нужно было бы ее принимать со всеми почестями. Люди приезжают на работу и хотят иметь жилье, магазины, кафе — и это естественно. Но сделать это могут лишь первые. Построили магазин, а буквально на следующий день в него привезли все необходимое, даже столовый сервиз. Вот и в Находку ехать не надо. Вроде дело обычное, но с той лишь разницей, что здесь, прежде чем отправиться в кафе и парикмахерскую, надо сначала их выстроить. Это издержки «нулевого цикла». Вероятно, началом можно считать тот момент, когда из Архангельска вышли первые шаланды в бухту Врангеля или когда начали строить ЛЭП или бетонный завод. Можно. Но конкретно порт и причалы начинаем мы. В основном молодые парни и девушки. Одни со школьной скамьи, другие из армии. Их надо учить, причем в процессе строительства; многие не знают этой работы. И наверно, одни из них приехали начинать самостоятельную жизнь, другие — на заработки, и в этом тоже свои издержки «нуля». А ведь кто-то из них должен остаться, составить будущий костяк строителей...

Подлить чайку?.. У нас из молодых есть две хорошие бригады: «моряки» и «пограничники». Их так прозвали: они после демобилизации. Казалось бы, их надо особенно поддержать. Надо, чтобы они видели результат своего труда. Например, дать им построить дом от начала и до конца. Но не можем.

15