Вокруг света 1973-02, страница 12

ти человечеству новые земли». Помните «Пеленги пересекаются над островами»?..¹ Нас интересовало — существует ли Земля Гар-риса (известный ученый Гаррис теоретическим путем доказал ее существование). Не секрет, что Владимир Юльевич Визе предсказывал на основании теоретических разработок, что к северу от острова Уединения должен существовать остров. Моряки открыли его и назвали именем Визе. А штурман русского флота Шиллинг? Разве не подобным методом предсказал существование еще не открытого тогда архипелага — Земли Франца-Иосифа?

Но главная причина, толкавшая нас к Полюсу недоступности, была в другом. Мы все время практически работали на проводке судов, понимали, что запасы льдов накапливаются в высоких широтах. Если изучить тылы, думали мы, можно изучить и законы движения льда. Ведь страшны льды многолетние, тяжелые, паковые, а не те, что образуются в морях Карском, Баренцевом, Лаптевых.

Вопрос о полете на Полюс недоступности назрел, и, когда мы рассказали об этом Папанину (он был тогда начальником Глав-севморпути), он прямо сказал: «Это чрезмерный риск». Мы поделились своими идеями с доктором географических наук адмиралом Николаем Николаевичем Зубовым. Он нас поддержал. Мы сделали все: подготовили карты, расчеты, методику полета, программу научных наблюдений и с этим материалом поехали в Арктический институт, к члену-корреспонденту Академии наук, директору института Владимиру Юльевичу Визе. Всю ночь он шагал по кабинету (домой не пошел), обсуждали, переправляли... И еще: нас поддержал Илья Павлович Мазу-рук — начальник полярной авиации. От него зависело получение самолета. Это было осенью, а зиму всю мы готовились и в марте 1941 года на четырехмоторном самолете СССР-Н-169, конструкции А. Н. Туполева, вылетели из Москвы. Самолет был оборудован как «летающая лаборатория» для выполнения целого комплекса научных работ на дрейфующем льду. Мы не просто шли к базе — к Полюсу недоступности, мы шли одновременно на стратегическую ледовую разведку: с Земли Франда-Иосифа высокими широтами — на Северную Землю —

' Оерк В. Аккуратова «Пеленги пе-ррс^йюп-я над островами» был напечатан в журнале «Вокруг света» № 4 ™ 1Я71 год.

мыс Челюскина — остров Котельный — остров Врангеля — Полюс недоступности. Хотели понять взаимосвязь ледовых полей в Арктике... Остров Врангеля встретил нас ледяной пургой. Только на третьи сутки она успокоилась, и 2 апреля мы пошли на последний прыжок, в район «белого пятна». Тяжело оторвался самолет от льда бухты. Полетный вес " был настолько велик, что более часа мы шли, огибая остров, так как не могли перелезть через горы. Перегрузка — в 800 килограммов, но было взято самое необходимое. Мы летели в район, карты которого не было, не было и сведений о магнитном склонении, не было подстраховки другим самолетом и опыта выбора льдин, годных под посадку. Надежда была на прочность конструкции машины Туполева и на талант Ивана Черевич-ного. Она оправдалась! 3 апреля на Полюсе недоступности мы подняли флаг нашей страны. Это была не только не исследованная, но и не виданная человеком территория, равная по площади Франции, Испании и Италии...

Со 2 по 23 апреля мы трижды летали на Полюс недоступности, чтобы охватить как можно большую площадь для исследований: следовало определить глубины океана, изменение рельефа дна, чтобы понять, существует ли Земля Гарриса. Надо сказать, что до Полюса недоступности с острова Врангеля было намного дальше, чем с мыса Барроу, откуда летал американец Уилкинс. Наиболее оптимальное исследование этого «белого пятна» определял треугольник со сторонами до 300 километров, в вершинах которого, в точках посадки самолета, производились комплексные научно-исследовательские работы. В составе нашего экипажа были Николай Каминский — второй пилот, бортинженер Диомид Шекуров, бортрадист Александо Макаров и ученая группа — Яков Либин, Михаил Острекин и Николай Черниговский. Я одновременно был и штурманом, и метеорологом... Это был первый опыт «летающих лабораторий». Так наши полеты «закрыли» Землю Гарриса. Там, где предполагалась земля, глубины океана были более 3500 метров.

— Валентин Иванович, наверное, начавшаяся вскоре война заставила забыть это событие?

— Забыть-то не забыли... — он протянул мне письмо, присланное ему Папаниным, — но война есть война...

«К сожалению, разразившаяся

война, — писал Иван Дмитриевич Папанин, — помешала должным образом оценить подвиг участников экспедиции на самолете Н-169. Вас успели избрать только почетными членами Географического общества СССР, но правительственную награду оформить не успели, а вы, безусловно, заслуживали званий Героя Советского Союза...»

— Валентин Иванович, а что было потом?

— Мы, так же как и все, воевали, вылетали на разведку, на бомбардировки вражеских объектов, конвоировали корабли...

В кабинете у Валентина Ивановича целые островки курительных трубок, штурманские приборы, его квартирная метеостанция, расписанные моржовые клыки и еще много реликвий. Каждая из них имеет свою историю, а за историей — события. Он берет со стола толстую книгу, насквозь пробитую осколком снаряда.

— Финский эпос. Как-то в полете, во время очередного вылета на бомбардировку объекта, меня сменил штурман, я сидел отдыхал, читал, и вдруг удар, — он показал на едва заметный шрам на переносице и сказал: — Книга спасла меня.

После войны снова летали в Арктику... Иван Иванович осенью и весной обычно работал на научных станциях «Северный полюс», находил льдины для них, садился первым. А летом ходил в ледовую разведку. Никакие другие должности он не признавал — только Командиром летающей лодки.

— Валентин Иванович, вы как-то говорили, что Черевичный налетал пять миллионов километров. Как ведется подобный подсчет?

— Известны часы полета, известна скорость. Перевели на километры — получили ответ.

— И еще: когда вы виделись с Иваном Ивановичем Черевичным в последний раз?

— Я встретил последний раз Ивана Ивановича за неделю до того, как его не стало. Это было в позапрошлом году. Увиделись на автобусной остановке. Он торопился на встречу со школьниками. «А, флагштурман! — как-то странно и непривычно прозвучало его обращение ко мне, но тут же он потеплел. — Как льды? Как летаете?» Я сразу понял эту странность: ведь Иван Черевичный два года как не летал. Врачи не разрешали... И я ответил: «Твоими, методами, Иван».

Валентин Иванович имел в виду высокие широты.

ю