Вокруг света 1973-02, страница 54

замечали, что сильно отклонились от курса, то принимались работать веслами, пока не ловили вновь нужное направление. Это было очень не просто, к тому же рой песчаных мух, присоединившихся к нам в Мексике, отнюдь не облегчал задачу.

105 дней до острова Вашингтон мы гребли и гребли. Работа веслами отнимала много сил. Нельзя сказать, что она была слишком изнурительной, трудно только начать, а потом втягиваешься. Сильвия тоже находила, что здесь грести легче, чем, скажем, на соревнованиях. Я греб обычно часа два, потом де.дал 15-минутный перерыв и снова принимался за дело. Когда столбик термометра подбирался к 100 градусам по Фаренгейту и выше, мы гребли главным образом по ночам, чтобы избежать обезвоживания организма.

Местом первой после Энсенады стоянки на суше стал остров Вашингтон в архипелаге Гилберта. Мы вошли в гавань 6 октября 1971 года, с тем чтобы пополнить запас воды. Кроме того, у нас опять отказала радия и оторвался плавучий якорь. 12 ноября мы снова пустились в плавание, сопровождаемые эскортом родных мексиканских мух.

Мы боялись, что прихватили еще и лихорадку, свирепствовавшую тогда на островах Гилберта. К счастью, этого не случилось. Однако хуже всякой болезни в последующие два месяца угнетало безысходное однообразие наших дней. После короткой интерлюдии в райских кущах острова Вашингтон оно тяготило особенно. Мы гребли, воевали с ветром; у Сильвии к этому еще добавлялась стряпня и забота по хозяйству. Рождество мы отпраздновали с подъемом, ухлопав все имевшееся на борту шампанское.

Это было, пожалуй, последним радостным событием до злополучного атолла Онотоа, где оба мы получили более чем достаточную дозу острых ощущений...

В том, что случилось у острова Онотоа, виноват я сам. С рацией по-прежнему не везло. Почти два месяца мы были без всякой связи с внешним миром. Нужно было дать о себе знать нашим родителям и тем, кто финансировал эту экспедицию, а сделать это можно было только на острове Онотоа.

Хороший моряк никогда не поведет свое судно на коралловый атолл с наветренной стороны. Делать это в незнакомом месте — просто безумие. Можно было бы обойти его, но это означало грести лишних 20 миль. К тому же, чтобы отыскать этот клочок суши в

океане, приходилось постоянно сверять курс по приборам, и мы уже три ночи подряд не спали, что, несомненно, повлияло на мое решение. В результате я предпочел короткий путь. Подойдя ближе к низкому атоллу, мы обнаружили, что проход блокирован линией бурунов, означавших, что путь преграждает гряда коралловых выступов. Прорваться сквозь нее было невозможно даже такому маленькому судну, как наше.

Ветер упорно гнал нас на рифы, хотя мы гребли изо всех сил. Бросить' якорь было некуда. Битых три часа в самую жару мы отчаянно пытались выгрести к ближайшему от нас северо-западному краю острова, работая по очереди одним веслом. Тщетно! На берегу за рифами стали собираться люди. Помочь они нам никак не могли и лишь наблюдали, чем все это кончится. Риф выступал уже в 30 ярдах от нас. Только тут, к своему ужасу, мы поняли, что то, что представлялось нам оконечностью острова, было лишь выдвинутой вперед частью рифа. Если бы даже мы ее миновали, впереди нас ожидало еще 3 мили борьбы!

Одного взгляда на лицо Сильвии было достаточно, чтобы убедиться, что она не хуже меня понимает, куда несут нас ветер и течение. Когда смотришь на такие буруны, сидя в маленькой лодке, о спасении нечего и думать — это все равно, что врезаться на машине в столб при скорости 80 миль в час. Крышка — и все тут... Люди на берегу стояли молча. Сильнейшие пловцы мира не рискнули бы кинуться на острые лезвия коралловых рифов. Жители острова никогда не спускают свои каноэ с наветренной стороны — для судна это так же опасно, как для человека.

Сильвия дрожала, привязанная к борту, но паники не было. Я дивился ее мужеству. На буруны было страшно смотреть: сквозь них виднелись бурые клыки кораллов, поджидающие верную добычу. Добавьте к этому оглушительный рев и попробуйте представить, какой ужас испытывает человек, почти не умеющий плавать.

Руки не слушались меня, уже не было сил удерживать весла, не то что грести. Мы ударились вначале о коралл бортом, но не очень сильно — держал якорь. Я видел, как на берегу люди машут руками, и заорал Сильвии, чтобы она оставалась в лодке, что бы ни случилось.

Не успел я поднять руль, как якорная цепь с треском лопнула, и «Британию» теперь уже без всякого удержу понесло прямо на

риф. Я прыгнул в бушующую воду, ухватил лодку за нос и стал заталкивать ее в проход. Можно было лишь уповать на удачу — «Британия» запросто могла бы растереть меня о риф.

Меня часто спрашивают, полагаюсь ли я на удачу. Я верю, что судьба благоприятствует человеку, но он должен быть постоянно готов использовать ее возможности. Если бы я всей своей предшествующей жизнью не был подготовлен к тому, чтобы воспользоваться одним-единственным шансом, всегда остающимся в запасе, все могло бы кончиться иначе. Что в точности произошло, мне самому неизвестно. Лодка стремительно метнулась вперед, подмяв меня под себя с такой силой, что я разжал пальцы. Я упал на коралловое дно, а «Британия» пронеслась надо мной со скоростью экспресса. Когда мне удалось всплыть, я увидел, что лодка, пройдя через проход, перевернулась набок, а Сильвия отчаянно пытается подтянуться на борт.

«Британия-2» не перевернулась вверх дном только потому, что под ней было слишком мало воды. Все было как во сне. К нам подошли островитяне, подняли Сильвию и понесли ее на берег, как младенца. Они смеялись, словно вся эта история показалась им забавной шуткой. Надо сказать, в дальнейшем приступы смеха одолевали и нас, стоило только подумать, из-за чего мы ввязались в эту страшную историю, чуть не закончившуюся совсем печально, — для того чтобы сообщить своим, что у нас все в порядке!

Ремонт был закончен к 7 февраля, и мы снова вышли в море. Теперь, когда плавание близилось к концу, все мне казалось нипочем. Может быть, поэтому я рискнул сцепиться с акулой. А может, хотелось как-то скрасить предстоящие недели скуки. Не знаю, право.

В последующие несколько недель я довольно часто охотился под водой. Тогда-то и вывела меня из себя одна белоносая акула, с которой я повстречался 21 марта. В ней не было и двух метров. Будь она побольше, я бы пустил в ход гарпун со взрывной головкой, но стоило ли беспокоиться из?за какого-то недомерка? В тот день я подбил двух рыбешек на обед — тут же снова появилась белоносая. Она держалась довольно нагло, и пришлось дать ей несколько раз гарпуном по носу, чтобы не лезла. До нее как будто дошло, и она отступила. Но только я попал в третью рыбу, как акула схватила ее. Ну уж

52