Вокруг света 1973-04, страница 21

«этот праздник черни», благословляют его, ибо он дает им четыре выходных дня и благодатную возможность сбежать на это время за город.

Прежде всего уточним, что он организуется в неделю, предшествующую «великому посту», по католическому церковному календарю, длится почти четверо суток подряд, начинаясь со второй половины дня в субботу и заканчиваясь в пять утра в ночь со вторника на среду. На эти четыре дня нормальная жизнь в Рио, да и во всей стране останавливается: запираются банки, газетные киоски, останавливаются типографские машины и розыгрыши футбольных чемпионатов, гаснут огни светофоров, и зажигаются вдохновением сердца музыкантов. Чиновники, весь год изнемогавшие в пиджаках, галстуках и накрахмаленных сорочках, надевают старые шорты и стоптанные шлепанцы. А обитатели фавел, весь год расхаживающие в шортах и шлепанцах, наряжаются в сверкающие галунами дворянские камзолы и напудренные парики. В эти дни господские дети остаются без своих черных нянек, никто не метет улиц, не молится богу, не рассуждает о политике и не чистит башмаки; солдаты убегают в самоволки, автобусы меняют свои маршруты; под грохот барабанов со звоном разбиваются пивные бокалы и со слезами — девичьи сердца, реки шампанского пенятся, как прибой на Копакабане, а опустевший пляж становится тихим и чистым, как обитель монахов-францисканцев на горе Святого Антония; радостно подсчитывают выручку продавцы мороженого и грустно считают убытки владельцы кинотеатров.

Впрочем, никакие превосходные степени, метафоры и эпитеты не помогут рассказать о том, как выглядит в эти дни столица карнавала — Рио. Никакое обилие восклицательных знаков не сможет передать масштабы этого зрелища.

Слезы, горе и причитания, жалобы на судьбу и проклятья еще долго потрясали бы стены «Лузитании», если бы там не было Флавио, лифтера из отеля «Плаза-Копакабана» — по совместительству казначея «академиков».

Хорошо сказано: «по совместительству»! Работа лифтера в «Плазе» — предмет зависти всех друзей и знакомых. А место казначея школы самбы — самое хлопотливое во всей фавельно-карнавальной номенклатуре. Еще бы! Добрую половину чаевых, зарабатываемых в лифте «Плазы», Флавио вкладывает в тощую кассу «Санта-Марты», как, впрочем, и остальные руководители школы: ее президент Натал, все три вице-президента и остальные члены правления, все директора департаментов, композиторы, художники.», одним словом, все, кто считает себя членов школы самбы или ее болельщиком.

«Лузитания» долго еще захлебывалась бы в бесплодных слезах, если бы Флавио не ударил кулаком по стойке и не сказал:

— Хватит! Мы все равно должны выиграть десфиле. И посвятить эту победу Дудуке.

О Флавио! Если бы тебя не было, тебя нужно было бы выдумать! В конце концов в мире нет ничего невозможного. Флавио прав: о болезни Ду-дуки завтра узнает весь Рио. «Мангейра», «Порте-ла», «Империо Серрано» и остальные школы сразу же сбросят «Санта-Марту» со счетов. Перестанут считать своим противником. Будут бороться друг с другом, не обращая внимания на «академиков». А если поднапрячься?.. Это будет самая сенсационная победа в истории карнавалов! И эту победу «Санта-Марта» посвятит своему великому местре-зала, лежащему сейчас на своей койке.

Когда солнце уже поднялось над заливом Гуана-бара и в переулках Синеландии раздались мерные удары барабана «Бола-Прета» правление «Санта-Марты» решило, что вместо Дудуки на Авениду выйдет Жулиньо, один из его учеников, которого прочили на роль местре-зала лет через пять-шесть. Спустя еще полчаса Жулиньо вместе с членами

¹ «Бола-Прета» — клуб в Рио-де-Жанейро, по традиции открывающий карнавал своим шествием в субботу утром.

правления подымался по скользкой, крутой тропе на самый верх Санта-Марты, к халупе Дудуки.

Дудуке не хотелось видеть солнце и слышать человеческий голос. Он лежал, повернувшись лицом к стене, если можно, конечно, назвать стеной кусок жести, защищающий его ложе от сырых северных ветров.

Строгий лик покровителя Рио — святого Себастьяна, вырезанный из журнала «Крузейро» и прилепленный пластырем над его лежанкой, равнодушно глядел сквозь открытую дверь на далекую желтую полоску пляжа, на котором Дудука ни разу не был и теперь, видно, так и не побывает.

— Слушай, Дудука, — сказал хриплым голосом Натал, теребя в руках старую фетровую шляпу. — Завтра вместо тебя пойдет Жулиньо. Мы привели его, чтобы ты благословил парня.

Авенида президента Варгаса замерла, приготовившись к началу десфиле школ самбы. Весь день она бурлила карнавальным ажиотажем. Около шести вечера полиция перекрыла доступ на Авениду, и широкая полоса раскаленного бетона, опустев, как бы вздохнула и приготовилась к самому тяжкому испытанию. Вокруг храма Канделарии глухо рокотали барабаны. Там уже выстраивалась школа «Унидос де Падре Мигель», открывающая десфиле, однако растянувшиеся на километр деревянные трибуны, выстроенные специально для карнавала по обеим сторонам Авениды, не были заполнены даже наполовину. Лишь на самой дорогой, крытой трибуне против кабин телевидения и губернаторской ложи беспокойно ерзали несколько тысяч туристов. Ровно в назначенный час — в 18.00 — они уже галдели на своих местах, разглядывая еще пустую Авениду с прохаживающимися по мостовой полицейскими, фоторепортерами и бесчисленными чиновниками из «Секретарии де туризмо».

Лишь где-то около половины восьмого истомившиеся туристы заметили, что Авенида начинает оживать. Вспыхнули и погасли прожектора. Из репродукторов заструилась Музыка.

Взревели полицейские мотоциклы, очищая Авениду от просочившихся сквозь полицейские цепи зевак, из репродукторов грянул гимн Рио — «Сидаде маравильоза», и в начале проспекта, у подножия Канделарии, показалась колонна автомашин.

На переднем открытом «джипе» красовалась плотненькая веселая мулаточка в красном «бикини» с лентой «Королева карнавала» через плечо. Рядом с ней — два веселых толстяка в расшитых блестками и галунами мундирах, с коронами на головах, опоясанные зелеными лентами, на которых белой и золотой вязью вышиты слова: «Гражданин Самба» и «Король Момо».

Кланяясь, улыбаясь и помахивая руками, они проехали, сопровождаемые колонной флагов и транспарантов, после чего Авенида вновь затихла. Прошло еще полчаса; и когда кое-кто из притомившихся туристов уже собрался покидать трибуну, браня себя за опрометчивое решение приехать на этот беспорядочный и непонятный карнавал, из репродукторов, словно прорвав плотину, хлынул, затопив Авениду, грохот барабанов и трещоток «Унидос де Падре Мигель». Десфиле началось...

«Санта-Марта», которой по жеребьевке достался предпоследний — девятый — номер, обязана была выйти на исходный рубеж у Канделарии к трем часам ночи, построиться для начала шествия в пять и начать десфиле в шесть часов утра. Исходя из этого, правление разработало свое расписание, по которому школа собиралась в районе «Лузитании» в девять. вечера, в полночь проводилась проверка

2*

19