Вокруг света 1973-04, страница 20

— Дудуку разбил паралич, он не выйдет на Аве-ниду¹.

Это сказал, облизнув сухие губы, Зека, только что вернувшийся в-кабачок старого Педро с заседания правления, обсуждавшего последние детали предстоящего десфиле.

Гробовая тишина, воцарившаяся в кабачке после этой фразы, лишь подчеркнула трагизм ситуации. Она продолжалась несколько секунд, потом раздался смятенный голос Силвии:

— Нет, этого не может быть!..

И только тут до сознания каждого из тех, кто сидел за столиком, стоял у стойки, читал газету, потягивал пиво, кто минуту назад спорил о вчерашнем матче «Фламенго» и «Васко», заполнял талоны футбольной лотереи или ругал городские власти за плохую работу водопровода, дошел страшный смысл известия, принесенного Зекой.

Если Дудука не будет послезавтра участвовать в карнавальном десфиле школ самбы, то это означает, что их школа «Академики из «Санта-Марты», к которой принадлежат завсегдатаи «Лузитании», обречена на неминуемое поражение. А может быть — об этом невозможно было подумать хотя бы на секунду, — и на переход в будущем году во вторую группу!..

Сорокадевятилетний Дудука — знаменитый на весь Рио-де-Жанейро местре-зала, самый выдающийся из церемониймейстеров школ — обладал удивительно отточенной техникой. Его антраша-эволюции отличались такой элегантностью, таким утонченным благородством поз, столь совершенной грацией прыжков и столь стремительной скоростью вращений, что какой-то убеленный сединой французский теоретик балета, посетивший однажды репетиционную площадку «Санта-Марты», сравнивал его, захлебываясь от восторга, с молодым Нижин-ским и зрелым Фокиным. Дудука являлся для «Лузитании», как и для всего города, такой же фигурой, как «король футбола» Пеле, «королева самбы» Элза Соарес или знаменитый сержант спасательной службы Маноэл Боржес, навечно вошедший в историю после спасения утопавшего в коварных водах Копакабаны в 1920 году бельгийского короля Альберта.

И если за последние два десятка карнавалов «Лузитания» четырежды праздновала победу «Академиков из «Санта-Марты», то львиная доля заслуги тут принадлежала, конечно же, Дудуке. Вот уже двадцать три года подряд его участие в карнавальном десфиле гарантировало в бюллетенях судьи, оценивающего выступление местре-зала, верную «десятку». О Дудуке писали не только в газетах и туристских путеводителях, но и во всех научных трудах по истории карнавала. Посмотреть на его предкарнавальные репетиции приезжали солистки Муниципального театра и гостившие в Рио «звезды» московского «Большого балета».

Вот кто такой был Дудука, заболевший в этот — будь он четырежды неладен! — день, ровно за сутки до начала карнавала и ровно за двое суток до старта главной карнавальной схватки — парада школ самбы.

Чтобы читателям стали понятны подлинные размеры драмы, обрушившейся на «Лузитанию» в ту памятную «черную» пятницу, автор позволит себе

¹ Авенида — проспект (португ.). В данном случае речь идет об Авениде президента Варгаса — главном проспекте Рио-де-Жанейро, по которому проходят карнавальные шествия — десфиле.

сделать небольшое отступление. Маленький информационный экскурс в историю и теорию бразильского карнавала. Впрочем, истории будет не очень много. А теории — и того меньше. Опустим описание карнавала столетней давности, участники которого развлекались в основном обрызгиванием друг друга водой. Не будем вда аться в детали карнавальных шествий начала XX века, чинно двигавшихся под мелодичные звуки вальсов и полек по узенькой улочке Оувидор в центре Рио. Пускай восторженные почитатели старины, с умилением смахивая слезу, вспоминают увитые белыми лентами экипажи с барышнями в кринолинах и кружевах, осыпающими серпантином и конфетти напомаженных гимназистов. Нас интересует лишь последний этап многовековой истории карнавала, начинающийся в середине 20-х годов нашего века, после возникновения печально знаменитых рио-де-жа-нейрских фавел и рождения школ самбы.

Что такое фавела, знают все. Эти скопища убогих лачуг и грязных бараков появились в Рио, когда тысячи бедняков — негров и мулатов — хлынули в город из пораженных засухой северо-восточных штатов страны, спасаясь от голодной смерти. На склонах гор и холмов, рассекавших город на отдельные районы, они находили для своих бараков место, достаточно близкое от богатых кварталов Рио и достаточно мало интересующее городские власти. Именно там и родилась бразильская самба — зажигательный темпераментный ритм, впитавший в себя страстность и эмоциональность ритуальных танцев Африки. Именно там, в фаве-лах, возникли первые школы самбы — народные клубы, объединявшие любителей петь и танцевать самбу. Откуда появилось это парадоксальное (если учесть, что участники этих клубов в большинстве своем неграмотны) название: школа самбы? На этот счет существует несколько версий. Одну из них мне рассказал Жоан Салданья, знаток футбола и карнавальных традиций:

— В то время когда самба только-только появлялась, она считалась чем-то предосудительным. А содружества ее любителей рассматривались чуть ли не как банды хулиганов. Поэтому любители самбы, возвращаясь с таких ежевечерних «сходок», в ответ на вопросы «где был?», «что делал?» отшучивались: «Мы были в школе, понял?» — «Почему вечером?» — «Потому что бедняк днем работает и только вечером может учиться».

Так и привилось название «школа» к этим шумным, безалаберным сборищам, сумевшим преобразить добропорядочный чиновничий карнавал вальсов и полек в праздник самбы, кипящий вулканическими страстями, в яростное состязание и непримиримый спор, возобновляющийся с новой силой каждый год.

Но карнавал — это не просто праздник. И даже не любимая традиция. Традицию чтут, потому что так полагается, потому что к этому привыкли. Карнавал — это нечто такое, без чего невозможно жить.

Карнавал — это неотъемлемая особенность натуры человека, который считает себя бразильцем. В его жизни карнавал занимает даже более важное место, чем футбол. Финальный матч на первенство Рио-де-Жанейро может перевернуть город вверх тормашками, но на стадион отправятся только сто пятьдесят — двести тысяч человек из четырех миллионов кариок. Я не стану утверждать, что на карнавал выходят все эти четыре миллиона, но я сам наблюдал, что в городе не остается ни одного человека, которого карнавал так или иначе не коснулся бы. Даже те одиночки, кто не любит

18