Вокруг света 1973-10, страница 61

Как только мы добрались до лагеря, все без промедления выехали на поиски гепардов. Но удача пришла только на следующее утро. Пиппа пришла со стороны равнины Гамбо. Когда я подошла к ней, она замурлыкала, стала лизать мне руки и тереться своей шелковистой головой — я чувствовала, что она счастлива не меньше, чем я. Тем временем подоспели молодые. Они так выросли, что я не сразу разобралась, кто здесь кто. Биг-Бой и Тайни стали намного крупнее Пиппы, а Сомба сравнялась с матерью. Все они проявляли интерес ко мне, но держались поодаль и немедленно ускользали, когда замечали малейшее движение в их сторону.

Когда Бен ушел, молодые стали носиться друг за другом по недавно выжженной равнине, подняв такую тучу пыли и пепла, что фотографировать было невозможно. Мне захотелось посидеть рядом с Пиппой — она лежала невдалеке под деревом, но при моем приближении встала, позвала детей и двинулась обратно. Я провожала их взглядом и вдруг заметила, что Пиппа слегка прихрамывает. Что случилось?

Гепарды пошли к тенистому дереву, я за ними. Вскоре все уселись в тени. Тайни и Биг-Боя быстро сморила полуденная жара, но Сомба не пропускала ни малейшего моего движения и моментально отшатывалась, когда я пробовала чуть-чуть подвинуться к ней.

Нас окружали теперь такой мир и покой, меня переполняло чувство освобождения от страха и напряжения прошедших недель. Не знаю почему, но только рядом с животными меня охватывает ощущение бесконечного покоя. Животные гораздо лучше, чем мы, люди, чувствуют, как относятся к ним другие существа; только людям можно заморочить голову словами — звери полагаются на свою способность улавливать мысли и никогда не ошибаются.

В каждом из детей Пиппы осталась жить какая-нибудь ее милая черта. Биг-Бой вместо нее стал заботиться о своем семействе; ласково вылизывая брата и сестренку, он успокаивал их, и они наконец ложились рядом и прижимались к нему, как раньше к Пип-пе. Тайни унаследовал ее обаяние и доверчивую серьезность, а Сомба бдительно ловила малейшие признаки опасности, охраняя семью.

Я разглядывала равнину в бинокль и тут в траве, метрах в ста,

заметила льва. Он смотрел прямо на меня и не шевелился. Трава почти скрывала его, но я могла рассмотреть, что он был чудовищно худ. Потом заметила, что у него под глазом торчит игла дикобраза. Эти иглы таят в себе смертельную опасность для всякого хищника. Должно быть, у него и в лапах полно игл, так что каждое движение причиняет ему мучительную боль.

Наши гепарды совершенно не замечали этого соседства и преспокойно грызли мясо. Я сделала знак Локалю, и мы устроились между львом и гепардами, наблюдая за их поведением. Наконец Тайни что-то заподозрил. Уставившись на льва, он вдруг с каким-то странным стонущим рычаньем бросился прочь, за ним понеслись Биг-Бой и Сомба. Я облегченно вздохнула — хорошо, что они сами заметили льва: мне совсем не хотелось нарочно пугать их — ведь разрушить установившуюся между нами хрупкую связь было так легко.

Я принялась звать льва, повторяя имена львов Джорджа, но он даже ухом не повел, хотя смотрел на меня не отрываясь. Оставлять раненого льва в такой близости от управления заповедника было нельзя: послав Локаля в обход к нашей машине, я пошла в контору. Выслушав мой рассказ, Джордж очень встревожился. Директор заметил, что из всех львов, которых ему пришлось пристрелить, девяносто процентов были искалечены иглами дикобраза. Из одной львицы он вытащил шестьдесят иголок! Он всегда старался при малейшей возможности спасти жизнь несчастным животным и этому льву тоже попытается помочь, но все же взял с собой крупнокалиберную винтовку на тот случай, если помощь опоздала...

Мы снова на несколько дней потеряли Пиппиных детей, но потом отыскали их возле скалы Леопарда, в пятнадцати милях от прежнего места. Я сняла на кинопленку, как молодые гепарды едят в позиции «звезды» — это очень характерная для гепардов привычка: каждый старается держаться на равном расстоянии от других, чтобы не «толкали под локоть». Как раз когда я перезаряжала камеру, появился черный носорог — он шел прямехонько на нас. В мгновение ока все гепарды припали к земле, не спуская глаз с толстокожего. Наконец, видимо, до того долетел наш запах — он остановился, крутанулся на месте, подозрительно

принюхался, но все же опять пошел в нашу сторону. Это было похоже на танец — животное продвигалось короткими шажками и вдруг снова остановилось. Тут Сомба молнией бросилась на носорога, и тот с треском помчался прочь, а она пронеслась за ним, чуть не вися у него на хвосте. Я успела зарядить камеру и могла бы запечатлеть эту уморительную сцену, да на беду прикатила машина с посетителями, и все удовольствие было испорчено.

История на этом не закончилась. Некоторое время молодые гепарды оставались возле скалы Леопарда. Там же находились и шесть наших белых носорогов — по ночам их держали в огороженном загоне, а днем они бродили на свободе и два егеря пасли их, как обыкновенный скот.

Однажды утром мы только что покормили гепардов, и они улеглись поспать, когда мимо прошествовали эти носороги. Гепарды умчались прочь быстрее молнии. Меня это очень удивило: ведь всего несколько дней назад они гонялись за диким черным носорогом просто так, из озорства. Неужели они понимали, что белые носороги — чужаки, и только по этой причине отнеслись к ним так же, как и Пиппа в свое время?

В другой раз, проискав гепардов все утро и окончательно измучившись, мы собирались позавтракать на берегу Муреры. Здесь река бежала мимо скалистого обрыва, поросшего пальмами, фиговыми деревьями и акациями: ползучие растения так оплели деревья, что образовался зеленый шатер, под сенью которого мы и устроились. Несмотря на то, что река внизу оглушительно шумела и всюду, куда ни глянь, суетились птицы или насекомые, меня охватило слегка жутковатое ощущение потери времени — ощущение вечности, столь же непрерывной, как сама жизнь. Почему только здесь я чувствую себя в безопасности, а там, в цивилизованном мире, который человек нагородил вокруг себя, я никогда не могла найти покоя? Может быть, потому, что мы всегда стараемся вмешаться в течение жизни и управлять ею — хотя она по самой природе своей не поддается управлению? Животные, которые живут только настоящей минутой и приспосабливаются ко всем неожиданностям, выживали в течение миллионов лет; а если мы пробуем все повернуть по-своему, удастся ли нам выжить? Здесь меня окру

59