Вокруг света 1973-12, страница 58

...Разное поговаривали про отсутствие моржей на острове Врангеля. Охотники-старожилы уверяли, что они не пришли из-за холодного лета. Из-за того, что у берегов плавало много льдин. И я уже готов был поверить этому, как вдруг узнал от одного художника, проводившего лето на острове вместе с геологами, что есть и иная причина. Будто бы над лежбищем низко пролетел какой-то самолет, будто бы здорово он напугал моржей, вот и не приходят они к лежбищу уже второй год. Было ли такое на самом деле — установить точно не удалось. Так и уехал я с нехорошими мыслями в душе, считая, что не могло быть дыма без огня, а раз так, значит, и здесь лежбищ не берегли. И я сказал Крылову, что, по-моему, моржи доживают последние денечки на нашей земле...

Тот, прислушивавшийся, похоже, больше к потрескиванию льдин, чем к моим словам, вдруг хмыкнул: «Самолет-то действительно был. Это был наш самолет, мы вели просчет стада моржей». Оказалось, что Крылов долгие годы занимался изучением этого вида морских животных. И вот что он мне рассказал.

Крылов взялся за моржей не случайно. Результаты аэровизуальных наблюдений над скоплениями моржей в море и на лежбищах, которые* выполнил П. Г. Никулин в середине пятидесятых годов, говорили о катастрофическом уменьшении численности этих морских животных.

Если к концу прошлого века численность их оценивалась примерно в двести тысяч голов, то к шестидесятым годам нашего века, по оценкам разных наблюдателей, она составляла примерно сорок-семьдесят тысяч. Большой урон популяции был нанесен в начале развития зверобойного промысла, когда добывали по пятнадцать-двадцать тысяч голов в год. Но и в наше время, начиная с тридцатых годов, моржа брали не так уж мало. В среднем ежегодно по десять тысяч!

Было ясно, что если промысел не приостановить, то и тихоокеанского моржа ожидает та же участь, что постигла его собрата в западных районах Арктики. Вот почему в 1956 году в нашей стране был наложен повсеместный запрет на государственный промысел моржа. Лишь местным охотникам Чукотского полуострова было по-прежнему разрешено бить его.

Древний промысел, от которого зависела некогда судьба целых поселений, не потерял своего значения для чукчей и эскимосов и в наши дни. Он давал возможность заниматься охотою на песцов, держать упряжки собак отдельным охотникам; он приносил доход небольшим прибрежным совхозам, поставлявшим мясо звероводческим фермам.

Тогда-то перед вновь организованным Магаданским отделением ТИНРО и была поставлена задача: детально изучить биологию моржей, чтобы дать научно обоснованные рекомендации по рациональному использованию запасов моржового стада. Этим и должен был заняться Крылов.

Надо сказать, что, несмотря на большое количество исследований, проведенных учеными различных стран, биология моржа оставалась недостаточно изученной: почти отсутствовали данные о возрастном и половом составе популяции, о размножении и состоянии запасов. Так что работу пришлось начинать почт- заново. Без знания этих недостающих факторов невозможно было строить никакие прогнозы.

Устоявшийся образ биолога — ученого в белом халате, склонившегося в лабораторной тиши над микроскопом, часто бывает далек от действительности. Скажем, исследователю надо определить возраст моржа. Даже при современном развитии науки это невозможно сделать путем внешнего осмотра. Возраст моржа пытались определить по общим размерам, по длине клыков, по буграм-«шишкам» на теле. Но этот подход, как показали исследования Крылова, неверен. Только рассмотрев под микроскопом в отраженном и проходящем свете тонкую пластинку, выпиленную из коренного зуба нижней челюсти моржа, по кольцам в ней можно определить возраст зверя. (Оказалось, что отдельные особи живут до 43 лет.) И хотя работа по изготовлению пластинки — шлифа нелегка, толщина ее не должна превышать 30—50 микрон, — не следует забывать и о том, что зуб-то нужно добыть! И именно биологу приходится добывать его! А чтобы все знать о жизни моржа, надо скрупулезно исследовать все его органы. И чтобы знания эти были полными и точными, чтобы их можно было применять к огромной популяции, надо просмотреть как можно большее количество особей. Во всяком слу

чае, на первых порах исследований. Но дабы не губить зверя только ради исследований, биолог долгое время должен работать бок о бок с добытчиками, охотниками-зверобоями. Его первая рабочая площадка — в море, на льдине.

Много раз выходил Крылов на байдарах с охотниками-чукчами в море, наблюдая и изучая их вековой промысел. В одних местах моржей добывали, плывя вслед за льдом, отыскивая на нем залежки. По нескольку дней две-три байдары промышляли вдали от берега. Крылов, как и остальные охотники, спал сидя, закутавшись в меховую чукотскую кухлянку Грелся чаем из самовара, который разжигали тут же, в байдаре. Ел холодное мясо. На льду он первым приступал к осмотру добычи. Охотники не мешали ему, не торопили, необходимость его работы была хорошо понятна им.

Крылов подмечал рисковость этой охоты. И то, с какой тщательностью охотники следили за состоянием неба, погоды. Чуть что, они тут же поворачивали к берегу, уходили, не упуская друг друга из виду. Моржа они брали не больше, чем нужно, и били зверя точно, без промаха, наверняка.

В других местах добычу вели с вельбота на воде. Не всех подбитых удавалось загарпунить. Иные тонули прежде, чем охотники настигали их. Иные бросались на привязанный к гарпуну поплавок — «пых-пых», мешавший им занырнуть, и разрывали его клыками. Добытых моржей на буксире тащили к берегу, и только здесь мог Крылов приняться за обмеры, если погода не портилась, не поднимался ветер и если туши удавалось благополучно дотащить. Этот промысел считался непроизводительным, до сорока процентов забитого зверя пропадало в море.

Приходилось Крылову быть и на промыслах, которые вели со зверобойных шхун. Зверя забивали сотнями, но раздельщики работали так споро, что Крылов едва за ними поспевал.

Осенью отправлялся на лежбище. То на мыс Блоссом, где в основном лежали самки с детенышами, то на Руддерское лежбище, где собирались самцы. На лежбищах звери подолгу отсыпались перед зимними плаваниями по штормовым морям. Там легче всего было метить зверя. С копьем биолог устремлялся к стаду и вгонял в толстую кожу моржа специальную метку с но-

56