Вокруг света 1975-07, страница 28

ничего не поймут, а на вид определенно примут размалеванного осла за собрата. Когда мы подойдем к стаду на расстояние полета стрелы, Сенгида сам выберет зебру с хорошей шкурой и выстрелит. Мое дело лишь смотреть и не мешать ему. Чтобы осел не наделал никаких глупостей, не пошел слишком быстро и не расконспирировал нас перед самым носом у стада, его надо все время придерживать за хвост. Чтобы ишак, заупрямившись, не уперся на одном месте, Сенгида выдал мне длинную колючку акации. Ее надо будет вставлять ишаку под хвост всякий раз, когда он не захочет идти вперед.

Итак, мы выходим из-за прикрытия скалы и идем по направлению к табунку из семи узко-полосых зебр, которые пасутся примерно в семистах метрах от нас. Чем ближе мы подходим к зебрам, тем чаще Сенгида останавливает своего осла, давая ему пощипать траву или просто оглядеться вокруг, как это делают любые разгуливающие по саванне зебры. В табунке уже заметили нас, но не проявили никакого интереса. Я иду чуть поодаль от охотника, так что отлично вижу все его маневры и по возможности стараюсь их повторить. Чтобы не потерять ишачий хвост, я даже обмотал его вокруг руки. Осел, очевидно, понял, что нам надо повторять все то же, что делают впереди идущие. В общем, между нами достигнуто полное взаимопонимание.

Из-под колючего куста выбежал шакал, ошалело посмотрел на странную компанию и, поджав хвост, куда-то затрусил. Раза два из-под наших ног вспархивали крикливые цесарки. Но мы упорно приближались к табунку, не выдавая себя. До зебр остается сто пятьдесят, сто, восемьдесят, шестьдесят метров. Наконец оле Сенгида останавливает своего осла. Старик осторожным движением передвигает колчан со спины на грудь и достает оттуда стрелу. На ее наконечнике — смертоносный яд. Мы встречаемся со стариком глазами — он показывает мне на роскошного жеребца, стоящего чуть поодаль, метрах в десяти от стада. «Да», — киваю я ему.

Оле Сенгида толкает своего осла под хвост, я делаю то же, и мы начинаем медленно продвигаться вперед. Охотник почти слился с животным. Тело охотника напряглось, глаза сощурились.

Я бы, конечно, заметил еще

что-нибудь интересное, глядя на Сенгида, но ослиный хвост вдруг сильно потянул меня вперед. Оторвавшись от созерцания старика, я, к великому своему удивлению, обнаружил, что осел мой находится сам по себе впереди, а я отдельно бреду за ним, держа в руках лишь пару волосков от хвоста. Не знаю, сколько времени продолжалось это шествие, наверное недолго, потому что ни старик, ни зебры не заметили моего самостоятельного выхода в саванну. Животные, отвернувшись от нас, полудремали.

Я быстро укрылся за осла и попытался обычным способом сдвинуть его вперед, но осел идти не хотел. Очевидно, рывок, прервавший мое любование Сенгида, был настолько силен, что обидел ишака, и теперь сдвинуть его с места могли лишь экстраординарные меры.

Тогда я достаю колючку, заколотую у меня в воротнике рубашки, и всаживаю ее под хвост ничего не подозревающему животному. «И-го-го», — кричит ишак, подпрыгивая на одном месте, а потом вместе с колючкой бросается вперед. «И-го-го», — то ли от обиды, то ли от боли ревет ишак, несется дальше и врезается в самый центр табун-ка отдыхающих зебр. Те молниеносно вскакивают и галопом скачут в сторону от этого загримированного чудовища. Ишак же, испугавшись зебровой прыти, останавливается и стоит как вкопанный. Я начинаю приближаться к нему, но он больше не верит мне и отбегает в сторону.

Тут я вспоминаю про оле Сенгида. Старик уже успел забраться на своего осла и сидит на нем, покатываясь со смеху. Я смотрю на него — и тоже начинаю хохотать.

Когда мы кончаем веселиться, Сенгида отправляется ловить моего осла. Когда это ему удается сделать, мы вновь в полном составе отправляемся в путь. Но куда идти? Зебры, оказывается, отдыхали в низинке, а из нее ничего не видно. Мы выбираемся повыше, но здесь тоже ничего нет, кроме полутора дюжин жирафьих шей, маячащих на горизонте. В отсутствие Тиваса мы не можем объясниться, но нам обоим ясно, что надо возвращаться назад, к скале, и с ее высоты искать новый табун зебр. Так мы и поступаем.

Тивас, сидя на скале, видел весь «спектакль». Но это не мешает ему и Сенгида пересказать друг другу все случившееся, отпуская, по-видимому, шуточки в

мой адрес. Когда они наконец истощают весь свой юмор, я обращаюсь к Тивасу:

— Старик тебе говорил много, но что из этого самое интересное, самое главное?

— Он сказал, что никогда не надо быть ослом.

— Переведи оле Сенгида, что он годится мне в деды, и поэтому я на него не обижаюсь.

Старик уже высмотрел новое стадо. Паслось оно довольно далеко, километрах в двух от нас, но другого выхода не было. Шли мы быстро, так что примерно через час оле Сенгида вновь полез в свой колчан за стрелой, но теперь я старался не отвлекаться. Лишь когда мы остановились в каких-нибудь двадцати метрах от табуна и охотник взялся за лук, я ослабил контакты с ослом и стал наблюдать за происходящим. Оставаясь в согнутом положении, охотник подвинулся вперед и пристроился стрелять из-под ослиной головы. Но потом, очевидно, эта позиция показалась ему неудобной. Молниеносно встав, он одновременно натянул тетиву и, почти не целясь, выпустил стрелу. Она просвистела над спинами трех кобылиц и впилась в глаз жеребцу. В то же мгновение, поняв, что к чему, зебры пустились от нас наутек. Раненый жеребец бежал последним, правда, по субординации он и должен быть замыкающим. Впереди табуна всегда скачет умудренная опытом старая самка, за ней жеребята — от мала до велика, затем в той же последовательности, в порядке увеличения возраста, самка с молодыми и в хвосте — жеребец.

— Наквиша, — произнес оле Сенгида, утирая пот со лба, — Нгоджа кидого К

Он устало прислонился к ослу и, полузакрыв глаза, простоял минут пять. Видно, напряжение последних мгновений, боязнь выдать себя, вспугнуть зверя, промахнуться нелегко дались даже такому опытному охотнику.

Потом он открыл глаза, посмотрел в голубое небо и указал на высоко паривших над нами птиц. Их появление в небе означало, что яд сработал безотказно и зебра уже лежит где-то мертвой, соблазняя грифов и марабу.

— Наквиша, — опять повторил он и пошел вперед.

Я и ослы побрели вслед за ним...

'Наквиша, Нгоджа кидого (суахили). — Конец. Подождем немного. (Прим. авт.)

26