Вокруг света 1975-09, страница 79

интереса не проявлял, поэтому арестовать его мы не могли. Норман Смит умел действовать, не нарушая буквы закона, и мысль о моих друзьях, которые, конечно, ее нарушали, его особенно не тревожила.

Однако кое-какие меры предосторожности он все же принимал. И главной, из них была огромная немецкая овчарка, о которой и было рассказано доктору Кейберу: свирепая собака бельзенской выучки, из тех, при помощи которых немецкие дамы поддерживали «дисциплину» среди заключенных женщин.

У Нормана Смита был дом в Хертфордшире, там он и держал свою овчарку — на случай, если бы кому-нибудь взбрело вдруг в голову ночью туда вломиться. Кейбер задал об этой свирепой собаке очень много вопросов, поэтому мои друзья решили, что он думает ее отравить, и один из них даже намекнул, что за такой примитивный план едва ли стоит платить кучу денег. Но было глупо думать, что доктор Кейбер мог бы сохранить свою популярность у хозяев преступного мира, если бы планы, которые он составлял, были по плечу любому «собачатнику». Кстати, отравить овчарку было бы совсем не легко, потому что ее охраняли приставленные к ней Норманом Смитом две или три злые дворняги — как эсминцы, оберегающие линкор.

В общем, все упиралось в эту овчарку. И похоже было, что нет никакого способа управиться с нею ночью, поскольку дневной работы мои друзья в то время избегали. Теперь надо сказать, что среди фактов, которые они сообщили доктору Кейберу, был следующий: довольно часто Норман Смит ездит к морю и останавливается там в каком-нибудь большом отеле. Прямо удивительно, как все шпионы любят море! Услышав об этой привычке Смита, доктор Кейбер задумался и, наконец, сказал: «Там вам и придется все проделать. Взять овчарку с собой в отель он не сможет». — «Но туда не сможем пробраться и мы, — возразили мои друзья. — Если в отеле не будет собаки, то наверняка будут швейцар и коридорные».— «Тогда вам придется проделать все днем, — сказал доктор Кейбер, — когда он отправится погулять». — «Мы не любим заниматься такими делами днем», — сказал один из пришедших. Доктор Кейбер поднял на него глаза: «Да ведь вы еще не знаете, о каких делах идет речь». —

«Так о каких же?» — спросили они. — «За ним пойдут следом два или три человека, затеют потасовку и уколют небольшой иглой». — «Я не люблю яда,— сказал один- из пришедших. — Его всегда можно обнаружить».

Глаза у доктора Кейбера округлились: «Друзья мои, вы что же, думаете, я ребенок?» — «Все равно, яд всегда можно обнаружить», — упорствовал тот. «Но кто вам сказал, что это будет яд?» — «А если не яд, то зачем тогда шприц?» — «Вы слегка уколете, — сказал доктор Кейбер, — впрыснете немножко безвредной жидкости, которая будет в шприце, и ваши люди (двое, а еще лучше трое) убегут прочь. Он тут же возбудит дело о нападении, и полиция начнет розыски. Но поскольку никаких телесных повреждений у Смита не обнаружат и доказать, что ему что-то ввели в тело, он не сможет, заниматься его делом будет только местная полиция, а не полиция графства и не Скотленд-Ярд, как было бы в случае убийства». — «Что вы, мы понимаем — ни о каком убийстве здесь речи быть не может, — сказал один из моих друзей. — Но все же интересно, как на него подействует укол». — «Да никак, — отозвался доктор Кейбер. — И лучше проделайте это сразу после его приезда на побережье — тогда у полиции будет время убедиться, что никакого вреда ему не причинили». — «Ну а что все это даст?» — спросили без обиняков у доктора Кейбера. «А то, — сказал Кейбер, — что сразу по возвращении домой или чуть позже он случайно умрет». — «Это распутают», — сказал человек, не любивший яда. «Как вам нравится моя комнатка? — спросил неожиданно доктор Кейбер. — Я живу здесь уже давно и очень к ней привык, но что скажете о ней вы?» — «Какое отношение имеет это к нашему делу?» — «Никакого, — ответил доктор Кейбер. — Но если бы то, что я делаю, распутывали, я бы, возможно, сейчас здесь не жил. Я не утверждаю, что точно не жил бы, но вполне возможно, что мне пришлось бы переехать на другую, менее удобную квартиру».

Этот довод почему-то заставил всех умолкнуть. А потом один из них сказал: «Вы говорили, что никакого вреда укол ему не причинит». — «Абсолютно», — подтвердил доктор Кейбер.. «Но по возвращении домой он умрет?» — «Наверняка», — сказал Кейбер. «Но тогда я не совсем

понимаю...» — «Не будем приставать к доктору Кейберу — я думаю, он знает, что делает», — перебил сомневавшегося другой. Так они в конце концов и поступили.

Что же до Нормана Смита, то он, как и ожидали, примерно через неделю поехал на море и остановился в большом отеле.. Приехал он, разумеется, без собаки. И на первое же утро своего пребывания у моря Смит отправился на прогулку и у площадки для гольфа поссорился с какими-то тремя гуляющими. Он побежал в полицию и заявил, что подвергся нападению и что ему впрыснули что-то смертельное. Он показал на руке точку, как от • укола булавкой, утверждая, что сразу после нападения обнаружил на этом месте каплю жидкости, запахом напоминающую пот. И полиция пригласила двух врачей, и те правели анализы и обследования, и результаты обследований показали, что Норман Смит совершенно здоров.

И к концу недели все, во всяком случае полиция, успокоились. Когда речь идет о ядах, концы таких нитей всегда находятся, и их найти еще легче, когда речь идет о разных бактериальных штуках, потому что эти последние встречаются еще реже, чем яды; ну а если речь идет о каком-нибудь неизвестном яде, то такое встречается совсем редко, и полиции очень скоро удается напасть на след.

— Что же BQe-таки произошло? — спросили мы.

— Набравшись сил, Норман Смит отправился к себе домой, в Хертфордшир, — ответил Джоркенс. — Он был в Приподнятом настроении благодаря добытой информации, не знаю точно какой, но, видно, той, за которой шпионы отправляются на берег моря. И в день приезда немецкая овчарка его загрызла.

— Да, это действительно безнаказанное убийство, — сказал Тер бут, — если только мы имеем право назвать убийцей собаку.

И один из нас растерянно проговорил:

— Но мне не совсем понятно... При чем тут Кейбер?

— Средство было очень тонкое, — ответил Джоркенс. — Совершенно безвредное, как доктор Кейбер и говорил. Но оно изменило запах Нормана Смита. Он стал пахнуть по-другому. Ну а какая немецкая овчарка могла бы с этим примириться?

Перевел с английского РОСТИСЛАВ РЫБКИН

77