Вокруг света 1976-03, страница 18

Практически всю свою жизнь открывает Питер «морские ворота Европы», унаследовав профессию лоцмана от отца и деда. На его глазах порт встал из руин последней войны, оброс лесом кранов и превратился в гигантское транспортное хозяйство с полусотней километров одних только причалов, с кварталами многоэтажных складов, способных поглощать тысячи и тысячи грузовых контейнеров.

— Как дела, Питер? — решился вступить я в беседу. Лоцман взглянул на меня с удивлением. Разумеется, он не мог помнить меня, но то, что какой-то иностранец, не принадлежащий, судя по всему, к команде корабля, знает его по имени, было лоцману приятно.

— Все в порядке, пока идем хорошо, — наконец ответил он. Потом помолчал немного, отложил в сторону трубку радиотелефона и неожиданно спросил:

— Ты ведь молодой парень, может, ты мне объяснишь, почему это произошло?

Я ждал, что последует дальше. Дальше лоцман вышел на открытый мостик, оценил обстановку и вернулся на прежнее место.

— Моему сыну, наверное, столько же лет, сколько и тебе. Его Иоганном зовут. Понимаешь, учился в уйиверситете в Амстердаме, вечерами подрабатывал в аптеке. То есть все шло вроде бы нормально. Часто домой заезжал, делился с нами успехами. Потом стал появляться все реже и реже. А последние месяцы и вовсе исчез. — Лоцман неторопливо раскрыл пачку сигарет, закурил и только потом продолжил: — Понимаешь, вчера из полиции звонили. Оказывается, его в участок загребли... С компанией каких-то обормотов... И тут же отправили в госпиталь.

— Как это? — не понял я. — Ранен он, что ли? <

— Да нет. Был бы ранен — это еще полбеды. Врачи говорят, сильное отравление наркотиками...

Хотел я этого или нет, а мое путешествие по Голландии началось именно с такого разговора. И в последующие дни — будь это в Роттердаме или Зандаме, в парке Вондела или на Площади Дам в Амстердаме — я не раз вспоминал слова старого лоцмана Питера о своем сыне Иоганне.

ПЕРЕВЕРНУТЫЙ ЛЕС

Кто считал, сколько в Амстердаме мостов и каналов? Со слов самих горожан, первых здесь ни

как не меньше тысячи, а вторых, по крайней мере, больше сотни. Я не считал — не знаю. И уж никто, наверное, не в силах сказать, сколько под городом свай. Один лишь Королевский дворец стоит на 13 659 сваях, а общее количество деревянных опор, вогнанных в илистую почву за семь веков существования Амстердама, учету не поддается. «Город похож на перевернутый лес, — утверждает архитектор Герард де Клерк. — Он и сейчас строится подобным образом, только вместо деревянных столбов мы используем бетонные».

За семисотлетнюю историю у Амстердама сменилось много патронов. Но главным среди них всегда считался Синтерклаас — святой Николас, более известный в других странах под именем Санта-Клаус, по-нашему — Дед Мороз. Прославился Синтерклаас в четвертом веке, когда он — так повествует легенда — совершил чудо, спасши трех мальчуганов от страшной участи. Злой трактирщик посадил их в бочку с рассолом, желая замариновать. Было это на самом деле или нет — неизвестно, но за Синтерклаасом прочно укрепилась репутация Великого Защитника Маленьких Детей. А если учесть к тому же, что он обладал способностью усмирять бури и был покровителем торговли и рыболовства, то привязанность амстердамцев к своему патрону станет понятной.

Амстердам торговал всегда. И в прошлом веке, и во время промышленной революции, и в период всевластия голландских Ост-и Вест-Индских компаний, и в бурную эпоху Великих географических открытий. Разумеется, тогда о честной торговле мало кто помышлял, богатство наживалось за счет колониальных захватов. Неувядаемой славой покрыл себя капитан Пит Хейн. В 1628 году он полонил испанский Серебряный флот и доставил богатства, награбленные у американских индейцев, в Амстердам. Город ликовал. Хейн мгновенно стал национальным героем.

Примерно в те времена, а точнее — на полвека раньше, еще при правлении герцога Альбы, родился в Голландии термин «ге-зеллиг». Буквально это означает «незашторенные окна». Кровавый наместник Нидерландов, казнивший 18 тысяч местных жителей, в ряду прочих приказов издал и следующий: возбранить голландцам занавешивать окна, дабы шторы не скрывали от испанских

солдат недружелюбных намерений хозяев. Как мы знаем, хозяева все-таки сумели проявить свои намерения, испанцы убрались восвояси, а вот «гезеллиг» существует и поныне. Только сейчас это слово носит совершенно иной смысл: здесь и домашний уют, и опрятный внешний вид домов, и особое, можно сказать, любовное отношение к окнам. Типичный амстердамский дом, например, — это построенное в XVII или XVIII веке голландскими купцами здание с остроконечной крышей, шириной... в одну комнату. Дома стоят впритык друг к другу, черепичный скат одного упирается в скат соседнего, и единственное, что придает очарование этой «тесноте», — окна, полуспущенные шторы, «гезеллиг»...

Об Амстердаме можно говорить много. Это и крупнейший город страны, и четвертый — после Парижа, Лондона и Рима — туристский центр Западной Европы, принимающий ежегодно до двух миллионов визитеров, и обладатель первых в Старом Свете монетного двора и банка, и хранитель бесценных коллекций полотен великих мастеров. Недавно здесь закончились многолетние работы по реставрации Дома-музея Рембрандта, а в 1973 году открылся Национальный музей Винсента Ван-Гога.

Особый статут город приобрел в годы второй мировой войны. Отдавая дань мужеству амстердамцев, боровшихся с фашистскими оккупантами, королева Виль-гельмина ввела в старинный герб города новый девиз: «Героический, Непоколебимый, Милосердный».

Впоследствии Амстердам несколько изменил этому девизу, а заключительное слово его приобрело новый — тут уместен эпитет «иронический» — оттенок. Хиппи из многих западноевропейских стран избрали город своей столицей. Некоторые «милосердные» члены муниципалитета выступили с призывом «оставить молодежь в покое и не мешать ей в выборе развлечений». В конце концов городской совет уступил, и ряд районов в Амстердаме были объявлены «территориями без всякого надзора». Отныне здесь можно было обитать неделями в полной неприкосновенности, спать под открытым небом, курить, глотать, колоть наркотики при явном попустительстве полиции. (Блюстители порядка вмешивались лишь в том случае, если кто-либо принимал так называемые «тяжелые» наркотики. Марихуана и гашиш

16