Вокруг света 1976-04, страница 11

Между прочим, на снимках удалось заметить любопытную закономерность. Несмотря на эскарпы, больших равнин <на Меркурии, в общем, немало. Они образовались, видимо, при затвердении огромных потоков лавы. Но все эти равнины почему-то сгруппированы вокруг Южного полюса. Странно, но остается предположить, что вулканические кратеры этой планеты изливали расплавленную материю почти исключительно в местной «Антарктиде», а не в низких широтах.

Кстати, о кратерах. Где-то примерно в тридцати градусах к северу от меркурианского экватора на космоснимках оказался зафиксированным кольцеобразный объект непомерной величины. Этот кратер, или бассейн, — ему дали имя Калорис — имеет поперечник около тысячи трехсот километров! Таких размеров не имеет ни один кольцеобразный топографический объект, будь то на Меркурии, на Земле, Луне или на любом известном нам другом небесном теле.

Специалисты считают, что перед нами отнюдь не вулкан. Тогда, значит, циклопический меркуриан-ский «стадион» имеет происхождение космическое. Небесный странник, некогда столкнувшийся с этой планетой, чтобы породить кратер подобного диаметра, сам должен был обладать поперечником в сотни километров. При падении его на Меркурий выделилось такое количество энергии, которое просто не с чем сравнить на нашей Земле.

В первые месяцы изучения космоснимков Меркурия ученые очень часто восклицали: «Луна, да и только!» Кроме обилия «оспин», усевающих его «лицо», за это говорили и встречающиеся тут и там обширные «мореобразные» равнины, покрытые одинаковой корой с малой плотностью.

Но при более тщательном исследовании стали очевидны и различия. Например, разная сила тяжести на поверхности планеты и на нашем естественном спутнике не могла не привести к различиям в топографии. На Луне кратеры куда глубже, чем на Меркурии. Зато на Меркурии все они, если поперечник их достигает хотя бы 14 километров, обязательно украшены расположенной в самом центре аккуратнейшей горкой. На Луне, чтобы удостоиться такой «чести», кратер должен иметь диаметр не меньше полусотни километров. Концентрические и двойные, расположенные «друг в друге» кратеры на Луне редки, а на Меркурии их множество. Словом, если они родственники, то вовсе не такие уж близкие, как могло показаться сначала.

Правда, уже сейчас можно сделать вывод, что для всех планет земной группы характерны кратер-ные, вызванные падением метеоритов образования. Когда данные сравнительной планетологии позволили сделать этот вывод, то кратерные структуры стали активно искать на Земле. И конечно, обнаружили даже в хорошо изученной геологами местности — под Мюнхеном, например. А ведь еще недавно считалось, что кратерные, метеоритные образования на Земле редкость.

Все же самым сенсационным, по общему мнению, было то, что у Меркурия есть магнитное поле. До сих пор считалось, что таким свойством могут обладать лишь те планеты, которые быстро вращаются вокруг своей оси. Меркурию же на то, чтобы один раз обернуться, нужно не менее восьмидесяти восьми земных суток. Казалось бы, от такой медлительной «динамо-машины» нечего и ждать заметных результатов. Однако приборы, установленные на борту космических разведчиков, доложили точно: «потоки заряженных частиц, извергнутых Солнцем, натыкаются в окрестностях Мерку

рия на некую жесткую преграду и образуют изогнутую ударную волну, подобную «усам», возникающим перед носом судна».

Такой непреодолимой, хотя и незримой преградой, далеко отстоящей от твердого тела самой планеты, может быть только ее магнитный щит, прочно выкованный из силовых линий. Как получилось, что у медленно вращающегося небесного тела вдруг появилось магнитное поле, пока еще загадка. Но одно несомненно: здесь немалую роль играет массивное ядро Меркурия, очевидно, чуть ли не на две трети «сделанное» из железа. С таким-то «сердечником» динамо-машина способна на многое!..

Стоит взять в руки астрономический справочник, учебник или энциклопедию, изданные до самых последних дней, и вы увидите там следующее утверждение: период вращения Меркурия вокруг собственной оси — 88 земных суток — совпадает со временем его обращения вокруг Солнца. Так до сих пор и считалось, что на этой планете день равен году и на одной ее половине царит вечный «летодень», а на другой — постоянная «зимоночь».

Но результаты недавнего «прощупывания» радарным лучом заставили переписать эту страницу справочника. Оказалось, что меркурианский год все же короче тамошнего дня почти на 30 наших дней и ночей. Выходит, что продолжительность трех мер-курианских суток равна двум меркурианским годам. И вот какая необычная вырисовывается картина.

«...Я стою на поверхности Меркурия, Температура достигла +325° С. День кажется бесконечным, но теперь-то мы знаем, что это не так... Почва под ногами похожа на лунную. Стоя на склоне холма, я различаю вокруг себя множество кратеров и возвышений.

Через два меркурианских года приходит ночь, и температура падает: —123° С. Тьма слегка нарушается лишь отдаленным светом Земли, Венеры, других планет и звезд...

Но вот уж утро. Наступает оно непривычно: сперва встает крошечное Солнце, причем оно постепенно растет и движется по небосводу все медленнее и медленнее. Затем, чуть пройдя зенит, оно вообще останавливается, а потом идет вспять и вновь останавливается по другую сторону зенита. Возобновив вскоре движение, светило направляется туда же, куда начало идти на рассвете, теперь уже «съеживаясь» на ходу».

Не правда ли, картина воистину необычная? И все же она полностью отвечает нашим сегодняшним знаниям о Меркурии и нарисована не кем-либо из писателей-фантастов с их профессионально развитым воображением, а видным специалистом-пла-нетологом, американским астрономом Карлом Саганом. Впрочем, действительность, кажется, даже превзошла и его выкладки: по самым последним подсчетам, в разгар «зимоночи» температура на Меркурии падает еще ниже: до —185 градусов, а в самый «летополдень» она резко подскакивает. Полной уверенности тут нет, но, изучая данные, ученые как бы под вопросом называют примерно плюс четыреста двадцать по Цельсию.

Чем лучше мы узнаем планеты земной группы, тем отчетливей проступает единство их природы. И в то же время каждая планета — диковинна... Что мы еще узнаем о них завтра?

Б. СИЛКИН, научный сотрудник Геофизического комитета ▲Н СССР

9