Вокруг света 1976-06, страница 34
РУСЛАН Г А Л А 3 О В, наш спец. корр. НД ХОЛМАХ ДБЛИНГИ Все дальше отодвигает время годы Великой Отечественной войны. Но память о неимоверных испытаниях, выпавших на долю советского народа, о мужестве его и героизме, о миллионах погибших людей не уходит из сердца. Она повелевает и рукой художника, когда он создает мемориальные комплексы на месте сожженных, уничтоженных врагом деревень — белорусской Хатыни, литовской Пирчюпис... Память войны живет в людях, передаваясь от человека к человеку. Шосле праздника песни в Вильнюсе, веселых карнавалов, запрудивших улицы древнего города, ярких салютов, разноцветных фейерверков, не угасавших до восхода солнца над шпилями костела святой Анны, еще прислушиваясь к мелодиям песен, которые в эти дни пели все, от мала до велика, я летел в Аблингу. Мне не хотелось расставаться с праздником, который возник как бы сам по себе, естественно и непринужденно, и от этого был легок и радостен, как прохладный ветерок на песчаных берегах спокойного полноводного Няриса. Но меня тянуло в Аблингу, /потому что, как бы ни был хорош праздник, и какими бы ты ни обзавелся друзьями в новом для тебя городе, и как бы тебе ни было радостно от их сдержанного обаяния, должен наступить час, когда вспоминаются те, без которых ты его празднуешь, — иначе душа твоя омертвеет, и кто ты тогда?.. Добравшись до Клайпеды, я позвонил Бернардасу Алекнави-чюсу, фотокорреспонденту. — Аблинга? — с легким прибалтийским акцентом переспросил он в трубку. — У меня машина, можем ехать. Сейчас буду у гостиницы, десять минут... Небо, которое все эти дни было че по-прибалтийски жарким, ясно-синим, разом померкло, заволоклось тучами, и по крыше машины застучали капли дождя. — Знаешь, как мы его ждали, — сказал Бернардас, кивнув вперед, на шоссе, по которому уже хлестал быстрый косой ливень. — Очень- жаркое лето в этом году в Литве, волновались за урожай. Но теперь будет хлеб... Бернардас рассказывал еще что-то о буйном цветении садов, об озерах Тракая с сокровищами на дне, янтарных промыслах и дюнах Ниды, домике Томаса Манна, о тайнах литовских лесов, где осатанело кричат филины, сзывая на ночное пиршество всех чертей Жемайтии. Бернардас сам родом из жемайтийских крестьян, и рассказывал он так, как положено человеку, любящему и знающему свой край. Но я рассеянно слушал его, и, мельком взглянув на меня, Бернардас почувствовал мое настроение, предложил сигарету. — Закури... В дождь помогает. Я курил и вспоминал недавнюю встречу со стариком Ионасом в Вильнюсе, когда праздник был в самом разгаре. Старик Ионас сидел один за столиком в кафе «Аист» и смотрел в окно на ве- 32 |
