Вокруг света 1976-06, страница 32

Дорога, по которой мы шли среди выжженных солнцем камней, насчитывала, быть может, сотни, а то и тысячи лет. После первой гряды холмов начали встречаться сложенные из камней пирамиды. Кто похоронен там — вождь или просто рядовой член племени? Как покоится скелет — на спине, сидя или повернут лицом к восходящему солнцу? Возможно, в захоронении лежит предмет из камня или металла — след давным-давно угасшей цивилизации. Но на раскопки не было времени. Нас ждал вулкан Телеки, иначе я непременно попытался бы заглянуть под каменный погребальный покров...

На каждом очередном перевале нас ждало разочарование, и чем дальше, тем оно было горше. Ни озера, ни вулканов. Лишь новый спуск и новый откос — точные копии тех, что мы только что одолели.

Когда к концу второго дня забрались на очередной гребень и опять не увидели желанной цели, мы вдруг начали терять уверенность. Если так пойдет и дальше, нам не хватит продуктов и воды. Жара_н< переносимая вначале довольно легко, становилась нестерпимой. Создавалось впечатление, что каждая новая долина глубже предыдущей, а температура в ней выше на несколько градусов. Жар был особенно силен у подножия крутого склона. Горы могут казаться нескончаемыми, до жути одинаковыми, если вы спешите достичь вершины или колодца.

Облачка растаяли, осталось только пронзительное небо и дрожащие камни. Я стискиваю губы, но жаркий воздух все равно проникает в рот; нёбо и язык превращаются во враждебные предметы, какой-то трут, сухую вату.

Где-то бесконечно далеко существует вода, журчащие потоки в Альпах, «башалы» савойских деревень, фонтаны холодной воды, бьющие день и ночь, круглый год. Я прямо слышу их пение, слышу, как струя слабеет, гортанно булькает, потом снова принимается бить — сильно и равномерно. А плохо закрученный кран на кухне! Я слышу, как он капает. Во всем доме тишина, воскресный летний день, а из крана на кухне моего детства (а может, еще читал когда-то — бог ты мой, у кого? — описание точно такого же воскресного дня) течет вода, и воспоминания накладываются друг на друга. Столько влаги, столько прозрачной воды потеряно зря... Шаг, еще шаг, еще и еще... Я шел по реке из черных каменьев. Переставляю ноги, так, еще и еще... С неба струится палящий жар.

Цепляясь за острые камни, взобрались на очередной гребень. Каждый втайне надеялся, что сейчас-то мы заметим на горизонте озеро.

На гребне нас ждал ветер. Сильнейший теплый поток толкал в спину и гнал дальше, вперед. Вот где рождались легендарные бури Рудольфа! Приходилось изо всех сил упираться в скалу, чтобы не сдуло вниз. Но постоять так хотелось — ведь иам открылось озеро!

Столько лет я разглядывал на карте волшебное название «озеро Рудольф» и вот теперь увидел его наконец. Среди однообразия сизых гор вырисовывалась широкая голубая лента. Мы вновь вышли на безбрежный африканский простор, и нас подгонял необузданный ветер, владыка здешних мест!

Да, было именно такое впечатление: перед глазами расстилается целиком вся Африка. До самого горизонта уходили, сменяя друг друга, столообразные плато, упираясь где-то далёко-далеко в зубчатые вершины. Озеро покоилось в середине панорамы, смыкаясь с голубизной неба. Мы добрались до южной оконечности этого внутреннего моря. «Бассо норок», как зовут его пастухи-нилоты. Триста километров на шестьдесят — озеро вытянулось вдоль 36-го мери

диана, в самом сердце Большого Рифта, которому оно обязано своим рождением.

К югу земля являла лунный пейзаж, ни следа растительности, одни хаотические черные нагромождения застывших лав недавних извержений и ржавые конусы вулканов с зияющими дырами кратеров.

Который же из них Телеки? В бинокль видно, как из склона одного кратера подымается дымок. Может, это и есть он? Сегодня к вечеру доберемся до озера, а уж завтра как следует рассмотрим вулкан. Остался всего десяток километров.

Но именно последний отрезок оказался самым трудным. Куда труднее, чем мы ожидали... Вначале мы осторожно спускались между шатавшимися глыбами. Альтиметр показывал 650 метров. Это очень низко, если вы находитесь в двух с половиной градусах от экватора, на сковороде пустыни: в тени под брюхом осла термометр подскакивал к 50°...

Между тем до поХудня было еще далеко. В ложбине было безветрие. Мы механически переставляли ,^ДШ^--^согнУ^вшись под тяжестью солнца, почти закрыв глаза, настолько нестерпимо сверкал песок. Горячий воздух плотной массой вползал в легкие, обжигал гортань, и долгожданная цель потеряла свой смысл...

Мысль о неисчерпаемом количестве воды в озере сверлит мозг. На карте помечено: «Вода загрязнена, но пригодна для питья». Уверен, что она божественна! Воображение подстегивает, я тороплюсь вперед, задевая за камни и увязая в песке. Боже, неужели к вечеру у нас будет целое озеро!

На тебе... Темнота застает в высохшем русле... Делать нечего, придется разбивать лагерь. Собрали колючие ветки, разожгли костер.

Внезапно с вершин потянуло ветрам. Впервые за все время на востоке по звездам быстро пробежали два темных облака.

— Дожди, — тихонько сказал Ришар.

- Да...

Новость неприятная: дожди здесь —- нечто совершенно страшное. Случается, они не выпадают несколько лет подряд, а потом проливаются библейским потопом. По высохшим руслам в брызгах пены прокатываются валы. Как бы такое не случилось с нами... Внимательно прислушиваемся. Нет, кажется, гром ие гремит. Бывает, что дождя и не видно — ураган обрушивается за десяток километров высоко в горах. А полчаса спустя оттуда низвергается поток, тысячи тонн мутной воды пополам с грязью, неся впереди таран из вырванных деревьев и обломков скал. Страшная картина.

Может статься, дожди пройдут дальше к югу и отрежут нас от машин. Это тоже очень тревожная перспектива. Поворачиваем головы и застываем: весь небосклон к югу в обложных тучах. Звезды погасли, упала грозная тьма.

Страх перед возможной бедой заставляет вскочить и, не обращая внимания на порывы ветра, начать перетаскивать багаж на крутой берег, почти нависавший над пересохшим речным руслом. Остаток ночи мы тревожно прислушиваемся к далеким раскатам грома и наблюдаем за звездами, то появлявшимися, то вновь скрывавшимися за покровом туч. До самой зари не стихал ветер. Наконец забрезжил рассвет. На юго-востоке, где неприступной твердыней высится гора, появилось великолепное белое облако, частью размазанное по лазури неба. Зрелище необычайно красивое, но у нас на душе скребут кошки. Торопливо шагаем по запруженному камнями руслу. Посреди плоской долины, усеянной jcoe-гдв скальными обломками, громоздилось очередное высокое надгробие. Невозможно даже представить, что в этой ржавой ду-стыне, где все враждебно человеку, кто-то жил. И тем не менее...

30