Вокруг света 1976-07, страница 48

бранная буровая, укрытая брезентом, удивительно напоминает памятник накануне открытия. Видя все это, понимаешь: ледораздел мы оседлали прочно.

Бурение позволит решить ряд важных научных задач, и одна из них — проверка результатов геофизических наблюдений. Образцы льда, полученные с керном, расскажут историю оледенения: в каком климате возник ледник, как он развивался и, наконец, что происходит с ним сегодня. Скважину можно будет использовать также для измерения температуры ледника, скоростей движения льда на различных глубинах и т. п. В общем, надеемся принести пользу гляциологии.

Нас четверо. С Мати Пуннингом из Эстонской академии наук я знаком по прошлогодней экспедиции. Он по-настоящему интеллигентен, восприимчив и обладает хорошим чувством юмора, который скрашивает жизненные невзгоды. Такие люди просто нужны замкнутым коллективам в трудных условиях. Год назад Мати впервые оказался в арк+Й~-ческих условиях и с честью выдержал испытание Арктикой на этом самом ледоразделе.

С Сашей Журавлевым и Виктором Загородновым я впервые работаю в «поле». Работа в Москве — это одно, Арктика — совсем другое. Почему-то многие считают, что Арктика опасна пургой, снегом, морозом, и редко говорят о том, что она проверяет людей гораздо глубже и строже монотонностью будней, отсутствием впечатлений, внешней безысходностью. За короткий срок здесь проверяется самое главное в человеке — его отношение к людям, мера обязанностей перед ними.

У нас наступает запоздавшее лето. Отраженные солнечные лучи палят со всех сторон, прогревая насквозь даже наш двухслойный КАПШ. То и дело через ледораздел плывут облака. Иногда это тонкая белесая пленка, сквозь которую просвечивает солнце. Часто туман уплотняется, и тогда мир вокруг будто растворяется в липком промозглом клейстере. Снег насытился водой, так что можно не опасаться низовой метели. Когда уходит туман, можно даже вылезти на солнышко в одной майке. Конечно, ненадолго и, разумеется, в штиль, когда дымок из трубы уходит прямо в голубой зенит.

Виктор Загороднов — весь в своей технике. Просверлить ледник для него — пожалуйста, замерить на недоступной раньше глубине плотность фирна — сделано. И ему очень нравится быть таким исключительным, таким самым-самым. Понять Витю можно. Испытание тщеславием мы в юности тоже прошли. Впрочем, у Виктора есть основания для гордости. Хотя основная идея бурения ледников уже используется в Антарктиде не первый год, Виктор сделал «свою» буровую в портативном варианте, когда все самые крупные блоки можно поднять, погрузить и доставить вертолетом куда надо. Трудом и потом многих экспедиций, изнурительными маршрутами был подготовлен этот этап, чтобы Витя Загороднов мог высадиться здесь и пробурить ледник. С возрастом Виктор поймет это, узнает и то, что у каждого времени свои методы исследования, что необычное в науке сейчас становится обыденностью через два-три года...

Мати мне ближе хотя бы потому, что его жизненный опыт больше, взгляды шире. Все характеристики Витиной машины Мати схватывает буквально на лету. Наверное, если Витя надоест ему своим гонором, он возьмет и соберет такую же! Но техника для Мати — средство, а не цель. Когда он определит возраст льда в своей изотопной лаборатории, вся история оледенения превратится

в ясную и стройную систему количественных характеристик — сколько, когда, где... И для исследователей, в том числе и для Мати, возникнут новые проблемы на ином уже уровне.

Я и Саша Журавлев больше работаем «на подхвате». Не без содроганья взялся я за хозяйство нашего «становья». Поднимаюсь первым. Расшуро-вать печку, приготовить завтрак, натопить воды, поднять ребят, вычистить печку, заготовить снегу для воды, снова натопить воды, приготовить обед и так далее до бесконечности. Это было повседневностью, но в понятие «жизнеобеспечение» входило гораздо большее. Могла отказать связь, могла выдаться нелетная погода в период окончания работ (и соответственно кончиться запасы продовольствия, включая аварийный паек); речки, озверевшие от таянья, могли остановить пеший выход к Ба-ренцбургу. Одним словом, в любой непредвиденной ситуации от меня требовалось найти выход из положения. Пока что я видел свою основную задачу в том, чтобы никакой угрозы лагерю и моим товарищам не возникло.

Работаем спокойно и много, по 12—14 часов в сутки: полярный день не ограничивает нас темным временем. Скоро произошел «сдвиг по фазе» — работаем преимущественно ночью, когда на Большой земле спят. Обычная ситуация на полевых работах в Арктике. Кажется, Вите мало Шпицбергена. «Надо бы успеть в это лето на Полярный Урал», — делится он планами.

Сани с почти четырехметровой буровой установкой располагаются поперек КАПШа, и, чтобы разместить их в палатке, пришлось отрыть довольно глубокую траншею. Энергия подается по толстому кабелю от движка с генератором, укрытых неподалеку в снежной «землянке». Деловитое тарахтенье движка сопровождает наше вторжение в глубь ледниковой истории, хотя само бурение (практически — протаиванье) совершается в общем бесшумно. Главное наше орудие — серебристый полый двухметровый «снаряд» с кольцевой коронкой в нижней части. Нагреваясь электричеством, коронка протаивает лед, и «снаряд» под своей тяжестью глубже и глубже погружается в толщу. После того как лед заполнит «снаряд» целиком, его поднимают, бережно укладывают на специальный лоток и извлекают драгоценную начинку — прозрачно-серебристый столбик ледяного керна. Пока керн замеряем и предварительно исследуем на глаз, сухая научная терминология чередуется такими междометиями восторга и восхищения, что металлический каркас палатки ходит ходуном. Особенно радовали нас еле заметные глазу прослойки летних минеральных включений: благодаря им мы могли проверить свои выводы и наблюдения. Когда снаряд снова уходит в скважину, начинается торжественный обряд — подготовка образцов. Лихими ударами ножа Мати рассекает керн на части, затем тщательно зачищает его поверхность — упаси бог, чтобы какая-нибудь микрочастица нарушила его первозданную чистоту! После заполнения пластиковых мешочков образцами льда от былой элегантности керна не остается и следа — это груда исковерканных огрызков, чем-то напоминающих кости для холодца.

Ждем новый керн. Мати и Саша успевают покурить и послушать магнитофон (еще одна новинка в полевом быту за последние годы). Никакого надрыва или изматывающего напряжения, знакомого по прежним маршрутам. В 1965 году на леднике Норденшельда мы прошли ручным буром 25 метров

46