Вокруг света 1976-07, страница 5

мощно. Видно, здешний хозяин любил технику.

За рулем сидел светлоглазый, коренастый Слава Ионов — начальник станции. Два сухощавых по молодости полярника — инженер-гидролог Олег Кривиц-кий и радист-метеоролог Олег Жеребцов — помогли погрузить вещи. Поскольку в Арктике все знают друг друга по открытой всем сфере эфира, стоит назвать несколько знакомых имен, как ты становишься своим человеком. Слава, как бы стараясь подчеркнуть свою солидность, коротко сообщил о новостях. Оказывается, Тимофей Пырерко умер несколько лет назад, а жена Матрена Михайловна теперь живет в Варнеке, ненецком поселке на южной оконечности острова.

Вид нынешней полярки скорее напоминал усадьбу со всем набором хозяйственных построек, надежно закрепленных цистерн, по-здешнему «емкостей», для воды и топлива, тротуарчиков и дорожек, сбитых из досок. Сам дом блестел чистотой и прибранностью. У порога пришлось снимать сапоги и надевать домашние шлепанцы.

В мой первый приезд этот дом еще пахнул смолой и свежей стружкой. Начальником полярной станции был тогда Леонид Лавров. Пять лет после университета он уже провел на Севере, казался старожилов, и я ждал от него необыкновенных рассказов об убитых медведях, пургах, пережитых в одиночестве, о послушной упряжке. Словом, ждал рассказов необыкновенных и немного хвастливых. «Еще бы не хвастаться, — рассуждал я. — Ведь это же Арктика!» Но все-таки я не предполагал, что наш новый хозяин будет хвастаться так откровенно.

Но хвастался он не медвежьими шкурами и не лайками. Предметом его высокой гордости был этот дом. Обыкновенный деревянный дом. Новый дом. Просторный дом. Комфортабельный дом. Чисто, уютно, тепло. Первоклассно оборудованная радиорубка. Небольшой, но все-таки настоящий кинозал... Впрочем, оценить по достоинству этот дом мог только человек, зимовавший в условиях полярной ночи.

И хотя с тех пор много сменялось начальников на этой станции, дом остался таким же, каким был вначале. Очевидно, полярники, зимующие обычно на одном месте года два-четыре, ревниво следят за чистотой быта. В умывальной комнате висит плакатик: «Мой-до-дыр». Перед вхо

дом в столовую — «Кафе «Вай-гаченок». В кают-компании — пианино, радиола, богатая библиотека.

Нынче вместо геологов работали на Вайгаче «мерзлотники» — сотрудники лаборатории, которая занимается исследованиями строительства в зоне вечной мерзлоты. Это тоже уже примета нового времени. Не планы, не гипотезы, а реальные выкладки для строек сегодняшнего дня.

...Островки вокруг Вайгача темнели на горизонте и миражили. Они поднимались над морем, и глаз ясно различал прибрежные скалы, белые останцы льдов, навигационные вышки. Плоское солнце, притихшее к црди*-£роса-ло на море золотую дорожку, а в противоположном конце белела полная луна. Не кричали чайки, не бесились поморники — все спали. Только собаки бродили по скалам, прислушиваясь к тишине.

На станции порядок был установлен раз и навсегда. Четыре радиста-метеоролога — Леша Ложкин, Ира Ионова, Олег Жеребцов и Юрий Данилович Ежов — по суткам несли вахту. В ноль, три, шесть, девять, двенадцать, пятнадцать, восемнадцать, двадцать один час дежурный шел на метеоплощадку, списывал показания термометров на целлулоидную дощечку, с которой легко стирался карандашный след, заносил данные в журнал. Затем узнавал направление, скорость и силу ветра по дистанционным датчикам, учитывал поправки.

Восемь раз в сутки снимаются показания и переносятся на телетайп. Каждую пятидневку данные направляются в Амдерму, а оттуда в Центральный гидрометео-центр.

Там цифры уместятся на маленькой карточке, и по ним метеорологи будут рассчитывать долгосрочные прогнозы, а также хранить погодные характеристики минувшего дня для будущих исследователей.

Уже четверть века работает в Арктике Юрий Данилович. Много это или мало? Для жителя южных широт это почти половина сознательно прожитой жизни. Для Севера — это вся жизнь. Внезапные побудки среди полярной ночи, беспрерывные вахты, одиночество, морозы, штормовые ветры и околополюсная нехватка кислорода в атмосфере...

Так зачем же люди стремятся в Арктику? Видимо, это живет в самой человеческой натуре. Человек никогда не откажется от свежих троп. В нем всегда будет

биться жилка — что-то испытать самому и открыть. Придумает он в будущем удобный мобиль с огромным коэффициентом полезного действия, а все равно потянет его в дорогу пешком. Будет возможность отсидеться в тепле, а он пойдет навстречу ледяному ветру.

И не за длинными рублями. Плату не сравнить с издержками нервов, сил и здоровья, с возможностью жить в тепле, чувствовать вкус свежих фруктов и овощей, видеть солнце. Роберт Пири, знаменитый полярный исследователь, сделавший достижение Северного полюса главной задачей, своей жизни и потративший на разрешение этой задачи 23 года, из которых 18 лет провел в Арктике, наиболее точно сказал о зовущей силе этого края:

«Велика и необычна притягательная сила Севера! Не раз я, возвращаясь из его бескрайней замерзшей пустыни потрепанный, измученйый и разочарованный, иногда покалеченный, говорил себе, что это мое последнее путешествие туда; я жаждал людского общества, комфорта цивилизации, безмятежности и покоя домашнего очага. Но случалось так: не проходило и года, как мною вновь овладевало хорошо знакомое мне ощущение беспокойства. Я начинал тосковать по великой белой пустыне, по схваткам со льдами и штормами, по долгой-долгой полярной ночи и долгому полярному дню, молчанию и необъятным просторам великого, белоснежного, одинокого Севера. И я опять раз за разом устремлялся туда...»

На станции был и еще один человек, который в отличие от всех занятых людей ничего не делал, — Игорек, четырехгодовалый сын супругов Ложкиных. Вернее, маленький полярник делал слишком много. От неимения должности он разливал суп на белоснежную скатерть, таскал собак в кают-компанию, вбивал гвозди в пол, если находил молоток, ваксой мазал валенки, оставлял размашистые росписи на забытой книге или тетради. В коридоре, в умывальной комнате, на стенке в кают-компании висели символические ремешки, предназначенные специально для «Гоги», — так звали Игорька — на «тот» случай...

Когда мы закончили все дела, Данилыч истопил баню. Баня на Севере — своего рода ритуал. Только бывалый полярник может по достоинству оценить северную баню. Знаменитые Сандуновские не идут с такой баней ни в какое сравнение. Данилыч плещет кипяток. Раскаленная печь тря-