Вокруг света 1977-10, страница 44

зонтом. Двадцать сантиметров пахотного слоя...

Скептик может спросить: «А не чересчур ли все это долго?»

Во-первых, это недолго, а фантастически быстро. Для природы 20 сантиметров почвы — это 20 веков. И только при благоприятных условиях, которых там, на Севере, увы, нет. А этой почве сейчас чуть более полувека. Во-вторых, «работать» она начинает сразу, с первого дня и первого года. Надо только создать плацдарм для микроорганизмов и растений, а потом подкармливать их год за годом, наращивая этажи единожды заложенного здания. То есть выполнять производственные операции, которые и составляют суть земледелия в любой зоне — на Севере ли, на Юге ли...

Но почва ведь не самоцель — нам нужны высокие и устойчивые урожаи. И здесь неумолимый закон больших чисел заставляет идею начать первый виток.

В ПОИСКАХ СОЮЗНИКА

Подсчитано: если освоить 30 процентов территории Севера, продуктами питания можно обеспечить 260 миллионов человек.

В чем же тогда проблема?

В масштабах! Дело в том, что сегодня освоено не тридцать процентов, а примерно один. И для того чтобы превратить в пашню еще один процент северной земли, нужно ежегодно, в течение нескольких лет, вносить только одних органических удобрений больше, чем вывозится на все поля страны. Немыслимое количество! Как быть?

Сейчас сельское хозяйство на Севере носит ярко выраженный очаговый характер. Очаги создавались вокруг городов, а города — на месторождениях, а месторождения — отнюдь не там, где удобно земледельцу. Скорее наоборот. И хотя многие хозяйства добиваются и высоких показателей, и рентабельности производства, экономические критерии не могут сказать здесь своего решающего слова. В таких условиях важно дать людям свежие овощи, обеспечить животноводческие фермы кормами, дать столько, сколько позволяет земля, дать такой ценой, какую эта земля потребует. Но никакое расширение этих очагов не решит «проблему масштабов». Мы неотвратимо упремся в «немыслимое количество».

Где же выход? выход есть. Наряду с подсобными хозяйствами при городах создавать самостоятельные сельскохозяйственные районы, аграрные комплексы, «привязанные», образно говоря, не к геологическим месторождениям, а к биологическим, то есть к местам, наиболее благоприятным именно с точки зрения земледелия. Это позволит наращивать выпуск продукции не только за счет расширения площадей, но прежде всего за счет высоких урожаев, высокого уровня механизации, за счет эффективности всего производственного цикла. И арифметика «немыслимых количеств» удобрений, которые действительно нужны северной земле, тёряет рокбвую однозначность.

На Крайнем Севере, например, в период освоения новых земель надо вносить на гектар ежегодно по 100—200 тонн органики, повышенные дозы минеральных удобрений (примерно вдвое больше, чем в средней полосе). В отличие от подсобного хозяйства при промышленном центре, лишенного «права выбора», крупный аграрный комплекс размещается там, где те же 100 тонн внесенной органики могут дать более весомую отдачу. А можно еще использовать торфяники, требующие много меньше органических удобрений, или сделать ставку на пойменные луга и развивать кормовую базу животноводства. Одним словом, надо оптимально эксплуатировать те биологические возможности Севера, которые предоставляет сама природа. Искать союзника в ней самой!

И такие союзники есть. Например, световой день, который на Севере больше, чем на широте Молдавии и Кубани.

Длинный световой день заставляет растение «работать» более интенсивно, активизируя процесс фотосинтеза, и в результате вегетативная масса — ко|Ьни, стебли, листья — наращивается быстрее, чем на Юге, то есть те растения, которые интересуют нас именно вегетативной частью, дают на Севере прекрасные урожаи.

А что значит «корни, стебли, листья»?

Это овощи и травы.

СПАСТИ ДИКАРЯ!

Старший научный сотрудник отдела клубнеплодов ВИРа Мария Александровна Вавилова прора^

ботала на опытной полярной станции без малого два десятка лет. Занимаясь селекцией картофеля, вместе с коллегами создавала новые сорта, которые с Кольского полуострова разошлись по всему Северу и сейчас успешно завоевывают труднейшие плацдармы в зоне БАМа.

Разговор о картофеле, взятый лишь в качестве конкретного примера деятельности селекционера, наводит нас на неожиданные о б об ще н ия.

Вот высажен сорт, который у себя на родине, в средней полосе, славится всеми возможными достоинствами: он и вкусный, и питательный, и крахмала много, и клубней много, и все они один к Одному, крупные, аппетитные... А как он ведет себя на новом месте? Извлекаем из земли: крохотные клубенечки, размером с грецкий орех. Не хватило тепла и времени для развития. Лето короткое. Вот вам и Задача для селекционера: Северу йужны сорта скороспелые и хладостойкие. В последнее качество входит нетребовательность к теплу вообще и устойчивость к заморозкам, от которых не застрахован в большинстве районов Севера нй один летний месяц, раз-вё что июль. Если зима для растения —• это как неприятельские гёолчища, явйо превосходящие по силам Супротив них не попрешь, . — то заморозок вроде бандита; бьющего ножом в спину в самый неожиданный момент. Воспитать 6 растении устойчивость к заморозкам — это, по существу, удлинить период роста, сохранить количество и качество «плодов зем1ли».

Из Южной Америки (Перу и Чили) академик С. М. Букасов привез в свое время дикий картофель. Тот самый, что четырьмя веками раньше завезли в ЕврЬпу испанцы, так сказать, первозданный предок всех культурных сортов. Растет «предок» на своей родине в трудных горных условиях, отличается дьявольской выносливостью, живучестью. До семи градусов ниже нуля может выдержать! вот и надо соединить выносливость дикаря и множество полезных качеств культурного сорта, соединить в известном смысле антагонистические (и не всегда соединяемые) начала. И не только соединить, но и от чего-то «Дикарского» избавиться. Наш картофельный «предок», например, располагает свои клубни не компактным, знакомым каждому образом, а разбросанно, на многочисленных, длинных, до полутора метров, побегах.

42